В ту же минуту появился вестовой и сообщил, что Гродова требуют к телефону из штаба оборонительного района. На проводе был Бекетов.
– Машина прибыла, и ты, майор, готов отправиться в город? – в голосе полковника послышались какие-то едва уловимые нотки, которые Дмитрий решился определить как нотки торжественной встревоженности.
– Уже прибыла, и я – готов.
– С батальоном, значит, попрощался?
– Какие могут быть «прощания»? Выполню задание – вернусь в батальон.
Майор мог бы признаться себе, что на самом деле эти небрежно произнесенные слова являлись пробным шаром. Благодаря им Гродов рассчитывал спровоцировать ответ полковника на простой, но очень волновавший сейчас комбата вопрос: его забирают из батальона навсегда или всего лишь на время, для выполнения какого-то задания, как это было во время дунайского десанта?
Уловил ли Бекетов эту подсознательность вопроса или нет, значения сейчас не имело: полковник и так мог бы догадаться, что Гродова волнует не только своя судьба, но и судьба его поредевшего батальона, тех бойцов, с которыми он начинал, еще будучи командиром береговой батареи. Прежде всего, ему очень не хотелось, чтобы этих бойцов слили с батальоном Кречета, служить под началом которого он не пожелал бы никому из своих пушкарей. Но догадывался ли начальник контрразведки об этих терзаниях комбата, узнать Гродову уже не дано было; полковник принадлежал к тем людям, которые не позволяли себе откровенничать с подчиненными даже в тех случаях, когда речь шла о судьбе этих самых подчиненных. Вот и сейчас, услышав его вопрос, Бекетов как-то странновато прокашлялся, словно бы поперхнулся.
– Вернуться в батальон – это вряд ли. Нет-нет, – спохватился шеф контрразведки, – всего лишь имею в виду, что именно этим батальоном командовать тебе уже вряд ли придется. Впрочем, все может быть. Признаюсь, что и сам терпеть не могу этих душераздирающих сцен армейского прощания. Так что не тяни: в машину и – в штаб.
То есть, понял комбат, полковник по-прежнему остается верен своей манере общения.
– Уже сажусь, – проворчал он.
– Кстати, видеть тебя желает сам командующий, контр-адмирал Жуков – тут же снизошел полковник. – И хотя приглашает он совсем не для того, чтобы ордена на грудь навешивать, все равно завидую, Гродов: легендой обороны становишься.
– С орденами после войны разбираться будем, товарищ полковник. К слову, везу вам женщину, которая уже совершила диверсионный акт в тылу врага, убрала вражеского офицера и прибыла в расположение батальона с его документами и трофейным оружием.
– Мог бы остановиться на первой части донесения: «Везу вам женщину», – сугубо по-мужски пошутил полковник. – Не забыв уточнить при этом – «красивую». Остальное я бы сам дофантазировал.
– В таком случае уточняю: очень красивую женщину. Надо бы к ней присмотреться: по физической силе и жесткости своей Терезии Атаманчук она не уступит и даже может составить пару.
– Прямо скажу: к женщинам присматриваться некогда, но при такой рекомендации… Привози, подумаем, куда ее определить.
* * *
Когда Гродов вышел из штабной хаты-полуземлянки, Магда ждала его у колодца, в нескольких метрах от входа во двор. Она не могла слышать его разговора с полковником, однако догадывалась, что и о ней речь тоже шла.
– Видишь ли, – не стал разочаровывать ее ожиданий Дмитрий, – в штабе обороны, в особом отделе, могли найтись люди, которые, как и мои архаровцы, заподозрили бы в тебе свежезавербованного агента румынской разведки. Поэтому первое, что я постарался сделать, это обезопасить тебя от подозрений.
– Сама понимаю, что больше, чем ты, никто для меня в этой жизни не сделает.
– Не преувеличивай, Ковач, не преувеличивай. Если, скажем, тебе предложат пойти на курсы радисток – согласишься?
– Отчего ж не согласиться? Но лучше бы – на курсы снайперов. И уж совсем было бы хорошо, если бы на курсы медсестер или хотя бы санитарок, все-таки ветеринар – тоже медик. Я рядом с тобой воевать хочу, майор Гродов, – вдруг капризно, сугубо по-женски надула она губки, – пусть даже в окопе, самым обычным морским пехотинцем.
– С тобой все ясно, «морской пехотинец». Что-нибудь попытаемся сообразить, – неохотно пообещал Дмитрий.
Спустя несколько часов они въезжали в безмятежный, залитый солнцем город. Ни рокот авиационных моторов, ни гул передовой сюда не долетали, да, судя по всему, там тоже воцарилась необычная тишина.
Румынская авиация бомбила в основном севастопольский фарватер, порт и прилегающие к нему кварталы; артиллерия в обстрелах Пересыпи, по которой они сейчас продвигались, тоже не особо зверствовала, поэтому то тут, то там встречавшиеся руины не очень угнетали майора и его спутников, настроенных на куда более впечатляющие картины блокадного города. К тому же время от времени между этими руинами поблескивало синевой море – спокойное, манящее своей отрешенностью от всего, что происходило сейчас на опаленных войной берегах, очерченное строгими силуэтами военных кораблей.
– Вам не кажется, товарищ майор, что этот город так и не понял, что давно оказался посреди войны, – нарушил общее молчание сержант Жодин.
– Уже хотя бы поэтому сдавать его противнику никак нельзя.
– Да кто ж его отдаст?! – возмутился Злотник. – Об што речь?!
– И до Молдаванки отсюда рукой подать, – грустновато вздохнул Жорка. – А ведь весь город знал: самые красивые девчата живут на улице Степовой, в чем каждый мужчина мог лично убедиться.
Сходя с кузова машины у штаба обороны, майор напомнил Венедову о его обещании позаботиться о Магде.
– Напрасно напоминаете, товарищ майор, – обиделся тот. – У меня уже возникли кое-какие планы относительно нее. Нет-нет, – предостерегающе выбросил он вперед руки, – не личные.
43
Полковник Бекетов ничего объяснять Гродову не стал, а тут же направился вместе с ним к командующему оборонительным районом контр-адмиралу Жукову. Тот движением руки пригласил их обоих присесть, а сам продолжал телефонный разговор, который, возможно, никакого интереса у Гродова не вызвал бы, если бы не выяснилось, что собеседником командующего оказался Осипов.
– Кое-какое пополнение мы тебе подбросим, полковник. А что касается общего усиления фронта… Одно могу сказать: в ближайшие дни ситуация в Восточном секторе может кардинально измениться… Я сказал «кардинально» и никаких уточнений пока что не последует. Начальник сектора комбриг Монахов в курсе. …Слушай, Осипов, о снятии с фронта Гродова ты говоришь таким тоном, будто вместе с ним я снял весь его батальон. Тем более что вскоре он вернется… Без тебя знаю, чего он стоит, не перехваливай. Кстати, он сидит сейчас у меня в кабинете. Все, полковник, все, это уже лирика. А ты – старый морской волк, а не зеленый юнга, так что воюй… Понимаю, что ряды бойцов поредели, но не забывай, что под твоим началом не кто-нибудь, а морские пехотинцы.
