– Как и следовало ожидать, – непроизвольно как-то обронил Боргезе.
– К тому же снова избрали нашего «Джулио Чезаре», – покачал головой Сантароне.
– По данным агентуры, учения завершатся двадцать седьмого октября, а двадцать восьмого линкор уже должен стоять вот здесь, – ткнул пальцем в карту Севастополя фон Штубер, – у Госпитальной стенки Северной бухты.
Первым со своего места поднялся унтер-офицер Оливио Конченцо, которого Боргезе назначил командиром группы подрывников, несмотря на то что в группе находился обер-лейтенант фон Гертен. Унтер-офицер был единственным в группе, кто в свое время служил в Крыму, в составе Десятой флотилии; бывал в Севастополе и даже немного владел русским языком.
– Нам ведь пришлось полюбоваться этой бухтой, синьор фрегат-капитан, – напомнил он Боргезе, склоняясь над большой, расстеленной посреди стола картой.
– Именно там, в бухте Северной, мы планировали создать со временем основательную базу нашей флотилии, – дополнил его командир «морских дьяволов». – Мне еще пришлось конфликтовать из-за этого с румынским флотским командованием, которое тоже планировало перебросить туда часть своего флота, в основном сторожевиков. Оно ведь рассчитывало, что в конце концов фюрер отдаст Крым под юрисдикцию Великой Румынии.
– Мнениями обменяемся потом, господа, – снова взял бразды правления в свои руки барон фон Штубер. – Из всего сказанного мною следует, что в район, прилегающий к Крымскому полуострову, вам, капитан Мадзаре, надлежит привести свое судно в полночь с 27 на 28 октября. В детали атаки на линкор вникать не стану, это заботы офицеров Боргезе и Сантароне. Но замечу, что, как водится, после всяких больших учений часть огромной команды линкора сойдет на берег. Среди них, очевидно, окажется и командир корабля. Словом, в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое на линкоре останутся только младшие офицеры, команда расслабится, бдительность будет утеряна. Скорцени считает, что именно в эту ночь и следует нанести ваш диверсионный удар.
На какое-то время за столом наступило молчание.
– Предложение принимается, – по праву старшинства нарушил его Боргезе. – Кстати, вчера мне попалась в руки газета, в которой речь шла о «римском марше», или «походе на Рим», осуществленном в 1922 году Бенито Муссолини, об этом триумфальном «походе к власти». Так вот, автор напомнил нам, что начинался этот «марш дуче» в двадцатых числах октября, так что мы вполне можем приурочить свой «марш на Севастополь» к тридцатитрехлетию «марша дуче на Рим».
– Не сомневаюсь, что журналисты, левые и правые, неминуемо ухватятся за эту диверсионно-политическую авантюру, – холодно заверил его англичанин Эдгар, которому принципиально не нравилась любая увязка диверсии на «Новороссийске» с именем дуче или возрождением фашизма в Италии.
– Наш агент, которому удалось внедриться в командный состав Севастопольской базы, – не стал вмешиваться в их «отвлеченную беседу» барон фон Штубер, – несколько раз наведывался в Северную бухту. Он предлагает такой план. Субмарина должна войти в бухту еще утром. Боевые пловцы быстро создают на одной из имеющихся там банок или в проеме между причальными бочками свою подводную базу, в которой оставляют взрывчатку, гидробуксиры, магнитные часовые мины и запасные кислородные баллоны, после чего через водолазный шлюз-отсек возвращаются на «Горгону». Выполнив эту часть задачи, субмарина отходит за пределы бухты или же ложится на дно, что предпочтительнее. Как только линкор становится на якоря, пловцы бесшумно возвращаются на свою базу, затем, сориентировавшись на поверхности, подбираются к нему со взрывчаткой на гидробуксирах… Установив заряды, они возвращаются на субмарину и по рации активируют свои «адские послания» русским, которые должны сработать в те же мгновения, что и часовые мины.
Боргезе, Сантарино и командир водолазов-взрывников переглянулись. Все трое прекрасно понимали, что без предоставленных фон Штубером агентурных сведений их операция не имела бы смысла, поэтому каких-то особых замечаний к плану не возникало. Во всяком случае, он представлялся диверсантам достаточно реалистичным, а значит, приемлемым.
– Эти ваши агенты славно поработали, штурмбаннфюрер, – молвил Сантароне. – Можете так и передать им. Что же касается деталей операции… Будем ориентироваться на месте, исходя из ситуации.
В течение нескольких минут, склонившись над картой, диверсанты обменивались мнениями по поводу плана. А когда Боргезе решил, что тема исчерпана и можно приниматься за принесенное матросом вино, неожиданно заговорил подполковник Эдгар. Коммандос продолжали называть его именно так, «подполковник Эдгар», хотя уже знали, что перед ними Эдгар Рейджен, работавший одно время в Румынии, а затем и в Италии под фамилией Морару.
– Могу поделиться кое-какой информацией, которая до этого времени разглашению не подлежала. Еще в албанском порту Влёра, во время приема линкора, русские обратили внимание, что носовая часть корабля наварена. Тогда они слегка занервничали, но вспарывать стальную обшивку не стали, а потом, судя по всему, попросту забыли о проблемном участке. Никаких сведений о том, что во время ремонтных работ на севастопольском заводе на линкоре была обнаружена взрывчатка, заложенная нашими умельцами еще в те времена, когда он находился на Мальте, не поступало.
– Так линкор что, уже тогда был заминирован?! – удивился Конченцо. Он являлся одним из тех двух водолазов, которых списали с «Джулио Чезаре» на берег как раз в дни, когда поступила весть о включении его в репарационный список. – Еще столько лет назад? Вами, англичанами?!
– Я хотел сказать, что взрывное устройство было заложено еще в те времена, когда стало известно, что корабль передадут русским, – сухо уточнил Эдгар, давая понять, что диверсия была направлена не против мощи итальянского флота. Поэтому и пускать его на дно наши спецы планировали уже после того, как он станет собственностью русских.
– Иначе вместо взорванного нами линкора пришлось бы отдавать коммунистам другой корабль, – уточнил Боргезе.
– Короче, на дно линкор планировали пустить уже после того, как его проведут через Дарданеллы и он окажется в Мраморном море, то есть в этом внутреннем турецком озерце. Наш агент должен был активировать заряд, находясь на турецком острове Мармара; тогда эту диверсию можно было списать на турецких водолазов-диверсантов или на кого угодно.
– В том числе и на военно-политическую провокацию самих русских, – проникся логикой его повествования фрегат-капитан.
– Но, как вы понимаете, фокус нашему факиру-взрывнику не удался. Поэтому желательно, чтобы ваша взрывчатка, коллеги, оказалась в носовой части линкора. Почти стопроцентно, что тогда сработает и наш «мальтийский презент».
– Но в таком случае достаточно, чтобы под днищем и на борту ниже ватерлинии сработало несколько часовых магнитных мин. Из тех, которые мы понесем с собой к линкору в поясных подсумках.
– У линкора восемь палуб, три из которых бронированные. Вряд ли этих ваших «фейерверков» хватит, чтобы пустить такой «плавучий форт» на дно, – усомнился подполковник. – В бухте русские затащат корабль на отмель и спасут. Разве что при этом взорвутся артиллерийские погреба. Что тоже сомнительно.
