– Стоп-стоп, еще несколько минут назад я был уверен, что, избивая и шантажируя, вы «классически» готовите меня к вербовке в ряды албанской контрразведки. На это указывало все ваше поведение. И что же в итоге?
– А что в итоге? – удрученно переспросил майор. – В итоге мы получаем изощренный идиотизм.
– В общем-то да, изощренный… идиотизм. Однако он требует расшифровки. Оказывается, – даже саркастическая улыбка, к которой попытался прибегнуть Гайдук, потребовала от него болезненных усилий, – что, предавая меня, русского чекиста, пыткам, вы таким образом деликатно подставляли себя для вербовки советской контрразведкой?! Ничего себе! Оригинальный метод, о котором до сих пор история резидентур пока еще не знала.
– Сарказм никогда не способствовал трезвому взгляду на ситуацию, – с явной досадой напомнил Шмагин своему советскому коллеге тривиальный канон из пособия для будущих резидентов. – Предполагалось, что так или иначе, а вы будете работать на нас. Мы же будем снабжать вас такой информацией, которая вела бы к почти полному истреблению старых кадров «Децимы МАС», используя коих в качестве и диверсантов-мстителей, и военных инструкторов, Боргезе намерен формировать новую когорту своих боевых пловцов – «людей-торпед», «людей-субмарин» и прочих смертников.
– То есть цель ваша предельно ясна: истребляя итальянских морских диверсантов руками диверсантов русских, подрывать военную мощь не только итальянского флота, но и всех итальянских вооруженных сил?
– Как прекрасно вы только что сформулировали, – схватился за карандаш русский албанец. – Только, ради бога, не подумайте, что иронизирую. Мне в самом деле нужно будет составлять рапорт, который бы легализовал всю эту операцию. Как вы только что сказали: «Истребляя итальянских морских диверсантов руками диверсантов русских…»? Прекрасная заключительная фраза, которая сразу же все всем объяснит. Увы, со «словесной гладью» канцелярских бумаг у меня никогда не ладилось.
– При этом себе вы отводите роль разработчика планов текущих операций и своеобразного «кукловода»?
Однако обличительный тон этих выводов уже не способен был выбить Шмагина из седла. Не отрываясь от своей настольной записной книжки, он благодушно произнес:
– Но ведь наши с вами личные амбиции не способны погубить саму идею подобного разведывательно-диверсионного сотрудничества двух союзных спецслужб? Ни амбиции, ни политические догмы. Кстати, эту фразу я тоже запишу. Под вашим влиянием меня и самого повело на изысканную служебную канцеляристику. Впрочем, по этому поводу предлагаю встретиться отдельно. Скажем, после обеда, когда все, что приключилось с вами прошлой ночью, станет казаться забавным сновидением.
26
Несмотря на то что, вернувшись в «Иллирию», подполковник с трудом сумел подняться на свой третий этаж, сон ему был дарован глубокий и предельно освежающий.
Проснувшись уже в первом часу дня, он принял бодрящий душ; с трудом, стараясь не особенно всматриваться в свой зеркальный лик, побрился и, кое-как обработав ссадины солдатским одеколоном, начал поспешно собирать вещи. Флотский чекист окончательно решил, что береговую увольнительную, которую с одобрения атташе-генерала Волынцева он предоставил самому себе, следовало немедленно прервать и возвращаться на корабль. Пока еще на крейсер «Краснодон». Хотя выходить в море он, вместе с группой своих чекистов, решил на «итальянце», чтобы еще раз антидиверсионно обследовать весь огромный корабль.
Подполковник уже намеревался покинуть номер, когда в дверь постучали и на пороге появилась Анна фон Жерми. Она уже успела побывать в своем номере, поскольку явилась пахнущей шампунем, с прической, закрепленной белой вуалью, и в ослепительно-белом брючном костюме, на лацканах пиджака которого рубиново переливались золотые броши, изготовленные в виде лавровых ветвей на кителях.
– Как тебе мой «маршальский вицмундир»? – поинтересовалась она, проверчиваясь перед Дмитрием, пока стюард заталкивал в номер столик с бутылкой вина и обедом на двоих. Всем своим поведением она явно упреждала те ненужные вопросы, которыми способен был разродиться в эти минуты подполковник.
– Ныне живущим маршалам придется срочно перешивать свои кителя, подлаживаясь под твой манер, – нервно переводил Гайдук взгляд с женщины на столик и снова на женщину. – Но мне давно пора находиться на борту крейсера.
– Не спорю, давно пора было. Но ты-то все еще здесь, в «Иллирии», так что давай из этого и будем исходить.
– Легко тебе говорить, а мне еще нужно предстать перед контр-адмиралом.
– Не нуди, Гайдук! – иронично поморщилась графиня. – У тебя в номере стол с бутылкой прекрасного вина и с еще более прекрасной женщиной в роли собутыльницы, а ты что-то там бормочешь о своем адмирале и топчешься у двери с чемоданом, набитым домашними тапочками и прочим барахлом. Так ведь я и оскорбиться могу, хотя помню, что ты всегда отличался какой-то особой занудностью.
– Но мне действительно нужно появиться на крейсере, а затем и на линкоре «Джулио Чезаре»; поинтересоваться, как работает группа моих «контриков»…
– …А главное, во что бы то ни стало явиться пред светлые очи адмирала, – умиленно завершила его объяснение графиня. Затем решительным жестом выпроводила из номера замешкавшегося стюарда и только потом продолжила: – Твоя саперная группа во главе со старшим лейтенантом Выдренко еще раз по-собачьи обнюхала всего «итальянца» и никакой взрывчатки не обнаружила. Выведение из строя кое-каких приборов и приспособлений – это налицо, но занимаются этим люди из будущего экипажа «Джулио Чезаре». Связь со всеми офицерами, отвечающими за безопасность кораблей, твой доблестный заместитель капитан Конягин поддерживает. Никаких попыток диверсий или провокаций не наблюдалось.
– Конягин докладывал об этом тебе лично? – все еще не мог избавиться от налета занудности Гайдук.
Анна решительно уселась за стол, жестом хозяйки указала место напротив себя подполковнику. Лишь дождавшись, когда он решится оставить в покое чемоданчик и приобщиться к трапезе, она объяснила:
– Полковник Рогов пригласил контр-адмирала Ставинского в ресторан, где они так же мирно обедают, как сейчас будем обедать мы с тобой. Для командира албанского конвоя полковник Рогов – человек атташе-генерала Волынцев, с которым адмирал успел основательно познакомиться. А вместе они – высокопоставленные чины из органов, которых наш бесстрашный флотоводец опасается сильнее любого вражеского фрегата или шторма.
– Прости это адмиралу, поскольку не он один…
– И на то есть свои причины: во время сталинской чистки военных кадров он только чудом вырвался из рук энкавэдэшников Каспийской флотилии. Тебя, кстати, он тоже опасается, поскольку ты – единственный, кто по прибытии на базу способен хоть как-то омрачить лазурные впечатления от его албанского похода.
– У Ставинского – «лазурные впечатления»? – недоверчиво взглянул флотский чекист на фон Жерми. – С какой стати?
– О нет, к его лазурным грезам я не причастна, если ты имеешь в виду именно это. С меня достаточно служебных секс-романов с атташе-генералом и полковником Роговым. Так что пользуйся их плодами, Гайдук, безбожно пользуйся ими. И хватит пялиться на меня, разливай вино. Кажется, наши с тобой отношения давно достигли того уровня бесшабашности, когда мы можем откровенничать друг с другом на любую тему.
