– Вы очень убедительно поведали о том, как румынские союзники на своих повозках-каруцах намерены добираться в обозе германских войск сначала до Южного Буга, затем до Днепра, Волги, Урала… Но при этом забыли прояснить одну маленькую деталь: как, создавая свою великую империю «от Балкан до азиатских ворот», они намерены избавиться от нас, «выполнивших свою прорумынскую миссию германцев, которые теперь уже не представляют для Румынии никакого интереса»? Тех германцев, которые в пределах столь могучей империи окажутся лишними. Румынские национал-шовинисты всерьез рассчитывают на то, что мы жертвенно устелем просторы России телами своих доблестных солдат ради господства на них королевской Румынии?
– В самом деле, – лениво повел фон Кренц своим небрежно выбритым подбородком. – О нас, германцах, румыны как-то подозрительно быстро забыли. Хотя всем ясно, что поторопились.
– Нет, вас, лично вас, штандартенфюрер, действительно умиляет такое понимание румынами наших союзнических обязательств?! – наседал на подчиненного генерал от СД. – Вы считаете его допустимым?
– Оно возмущает меня, – с кротостью провинившегося школьника заверил его фон Кренц. – Предельно возмущает.
– Именно поэтому некоторым зарвавшимся созидателям этой империи следует жестко напомнить: не в Бухаресте, а в Берлине будут решать, каких берегов позволено будет достичь каруцам этих «мамалыжных легионов, – презрительно поморщился бригадефюрер, – а каких нет.
– Славянам эта фраза понравилась бы, господин бригадефюрер, – осклабился фон Кренц. – Особенно это ваше определение: «мамалыжные легионы», поскольку именно так, «мамалыжниками», обычно называют своих соседей-румын славяне.
– Но даже когда сами румыны устелют трупами своих вояк все пространство от Дуная до Волги и Кавказа, – пренебрег его комментарием фюрер Валахии, – мы еще будем долго думать, стоит ли отдавать под их юрисдикцию хотя бы пядь этой земли. Хотя бы пядь! Вы поняли меня, фон Кренц?!
– Я понял, – как всегда, упрямство штандартенфюрера победило его чиновничью кротость и служебное благоразумие. – Вопрос в другом: поймут ли румыны, которые считают, что без их нефти рейх небоеспособен и вообще обречен?
– Мы заставим их понять. Как в свое время заставили «понять» чехов, поляков, датчан, и даже совершенно обнаглевших французов.
Штандартенфюрер недоверчиво посмотрел на шефа «СД-Валахии» и подтвердил:
– Несомненно, заставим, господин бригадефюрер. В самом деле, прекрасное определение: «мамалыжные легионы»! – по-плебейски хохотнул он.
2
Казарму полка береговой обороны ее обитатели не зря называли «матросским фортом». Возвышаясь на скальном берегу Финского залива, между двумя поросшими мхом утесами, эта трехэтажная громадина уныло смотрела на бухту своими мрачными каменными окнами-бойницами, готовая в считанные минуты ощетиниться сотнями ружейных стволов.
Вот и сегодня, поднимаясь по тропе, ведущей к калитке обведенного полутораметровой крепостной стеной «форта», Дмитрий Гродов не мог избавиться от навязчивого видения того, что за стенами казармы – или, как она официально именовалась здесь, «флотского экипажа» – его действительно поджидали сотни бойцов вражеского гарнизона. И ему со своими солдатами нужно было преодолеть огневой заслон, ворваться в здание и в жестокой рукопашной схватке… Вот именно: преодолеть и ворваться!..
– Но как же непросто это будет сделать! – возбужденно прикидывал капитан береговой службы
[6]
, постепенно входя в образ командира штурмовой роты. – Сколько бойцов понадобилось бы положить здесь, чтобы действительно ворваться и завязать рукопашную…».
Плененный этой иллюзией, Гродов инстинктивно оглянулся на густую вереницу сокурсников, которые после почти ритуального утреннего «омовения» тоже неспешно поднимались по тропе вслед за ним. Смех, шутки-подковырки, в которых они теперь изощрялись, наслаждаясь воскресным отдыхом, – всего этого, в представлении капитана, попросту не было. Гродова так и подмывало командно согнать этих, как обычно называл их старшина курсов, «штатных разгильдяев», с тропы, разметать по излучине склона, а затем бросить в настоящую атаку…
Странно, что военрук курсов так ни разу и не провел здесь, на прибрежных склонах, штурмового учебного боя, штыковой атаки… Понятно, что новичков во флотском экипаже не водилось; все офицеры, созванные на Ленинградские специальные курсы командного состава
[7]
со всех флотов, а также из военных и пограничных округов, уже имели за плечами учебу в военных училищах и по несколько лет службы. Как ясно и то, что готовили их не к окопным рукопашным боям, а к основательной службе в секретных укрепрайонах и прочих «невидимых» для врага объектах. И все же, все же… Солдат всегда должен чувствовать себя солдатом, а не… «штатным разгильдяем».
– Товарищ старший лейтенант, – появился в створе калитки штабной посыльный. – Вас срочно вызывают в штаб спецкурсов!
– Уже капитан. Особенно для тебя. Еще раз перепутаешь звание, Фитилин, разжалую до рядового.
– Так ведь я и так рядовой, краснофлотец то есть, товарищ капитан.
– Все равно разжалую, – напористо пообещал Гродов.
Он знал этого худощавого веснушчатого парнишку, который службу писарем штаба спецкурсов соединял с обязанностями вестового, мечтательно бредя при этом любой возможностью перейти на судно. Хоть на какое-нибудь, вплоть до ржавеющего у подножия этого склона причального дебаркадера.
Еще две недели назад этот краснофлотец, давно присматривавшийся к Гродову и явно симпатизировавший ему, решился подойти, чтобы, по-уставному попросив разрешения, поинтересоваться:
– Вы ведь и после курсов останетесь морским офицером, так ведь?
– Во всяком случае, в душе, – заверил его старший лейтенант. – Даже если кому-то придет в голову перевести меня в интенданты.
