– Только вряд ли успеют построить, опять же, исходя из того, что происходит на границах. Это ведь не полевую батарею расположить, которую бойцы разворачивают и приводят в боевое состояние в течение каких-нибудь десяти минут. Насколько мне известно, у вас там целый подземный городок – с казармами, своей электростанцией, с мощным складом снарядов…
– Вы ведь прекрасно знаете, что все эти сведения секретные, как и само месторасположение.
– Не паникуйте, капитан: мы общаемся в узком кругу, в моем присутствии. Впрочем, вы, комендор, правы: сейчас не время удовлетворять праздное любопытство. А вы удивительно красивая женщина, Валерия, – мгновенно переключился на другую тему Крамольников, словно бы уловил сомнения комбата. – Медсестра – это не для вас, мелковато. Почему вам лучше пробовать себя не в театре, а в кино.
– Сама понимаю, что медсестра для меня – мелковато, – охотно согласилась Лозовская, – поэтому буду продолжать учебу в мединституте.
Пресекая ее дальнейшие фантазии, Крамольников решительно покачал головой.
– Вы не поняли меня, Валерия. Речь идет об искусстве, о славе, достойной памяти Веры Холодной и других великих актрис.
– Во-первых, кроме Веры Холодной, никаких других имен великих актрис я не знаю, а во-вторых, нет во мне ни актерского таланта, ни увлеченности театралки.
– Нужно только ваше желание, и все решится как бы само собой. Когда на экране появляется женщина такой красоты, – нагло флиртовал энкаведист, или кем он там был на самом деле, демонстративно не обращая внимания на присутствие Гродова, – никому и в голову не приходит следить за качеством ее игры. К черту детали: все и так очарованы.
«А ведь мне придется оставить Валерию в его обществе, – почти с ужасом осознал Гродов, посматривая на часы. Отведенные ему тридцать минут уже были на исходе, и теперь он обязан был оставить это странное собрание. – Может, прямо сейчас и пристрелить его? И, как говорит сам Крамольников, «к черту детали»!
Когда Гродов объявил, что уходит, Лозовская поднялась, чтобы выйти вместе с ним или просто провести его, но хозяйка решительно опередила ее.
– Посидите еще, Валерия, – настойчиво произнесла она. – Составьте нам компанию, все равно торопиться вам некуда. Я сама проведу вашего кавалера. – И, церемонно взяв Дмитрия под руку, провела его через зал. Оказавшись рядом с ним в тесной прихожей, она сама надела ему на голову фуражку, прижавшись при этом к нему всем телом, обволакивая его духами и пышной грудью. – Вы вполне можете приходить сюда и без вашей спутницы, – выдохнула она ему на ухо. – По выходным, по вечерам. С молодыми, да еще с такими гордячками, как Валерия, всегда много мороки. Разве я не права?
– Сто раз правы.
– А здесь у вас всегда все будет, как надо, как положено, – храбро поползла рука женщины по его бедру. – Без капризов и жеманничания.
– Чтобы всякий раз сталкиваться с Крамольниковым? – задал Дмитрий тот важный для себя и для операции вопрос, ради которого все еще терпел физическую близость этой дамы.
– Ну что вы, капитан?! Не тот случай. Давно прожитые страсти. Тем более что он здесь человек временный, буквально на три-четыре дня, после чего опять исчезнет на целые годы. И потом, вы еще ни разу не побывали со мной в постели, а уже так непростительно пылко ревнуете. Главное, что вы – в моем вкусе, а значит, мы с вами обо всем договоримся, все уладим. Мы – умудренные жизнью, опытные люди. У нас все наладится. При этом ваши отношения с мадмуазель Лозовской меня совершенно не интригуют. Совершенно. Я что, не права?
– Не просто правы, но и по-житейски мудры, – вежливо отмахнулся от нее Гродов.
– И когда мне вас ждать?
– В ближайшие дни, – обронил комбат только для того, чтобы Волчица поскорее оставила его в покое, хотя и вынужден был признать, что близость этой женщины уже начала возбуждать его.
– Вот и чудненько. Контрольное время – восемь вечера. Приемные дни – среда, суббота, воскресенье. Устраивает?
– Пока что только приму к сведению.
– К сердцу, капитан, к сердцу, – прильнула она к Дмитрию, обнимая его уже со спины и пытаясь заглушить этими словами задорный смех оставшейся за столом пары.
Приближаясь к мотоциклу, у которого его ждал ординарец, Гродов заметил неподалеку, у какого-то складского строения, мужичка, который, пристроившись у ворот со своим собственным мотоциклом, делал вид, что осматривает мотор. Как только капитан уселся в коляску, мужичок тоже вскочил на свой мотоцикл, словно в седло пони, и погнал его, составляя эскорт.
«Если это человек Бекетова, то очень уж грубая работа, – решил для себя капитан. – Если же это человек Крамольникова, то действия его просто бессмысленны. Разве что меня пытается выслеживать любовник Волчицы или же некий ее личный страж».
* * *
С полковником Бекетовым они встретились в генеральской комнатке гарнизонной офицерской столовой, которая по вечерам превращалась в некое подобие ресторанчика. Даже если бы за ним действительно следили, то его визит в столовую особых подозрений вызвать не должен был. Зайти в офицерскую столовую без пропуска случайный человек тоже не смог бы.
Внимательно выслушав доклад капитана за заранее накрытым столом, полковник был слегка озадачен тем, что гость, который появился в логове Волчицы, предстал перед ней в форме капитана КНВД. Против этого человека срабатывало то, что на самом деле энкаведисты крайне редко засвечиваются в подобных компаниях в своей не очень-то популярной в народе форме. Но, с другой стороны, чем черт не шутит? Поэтому решил, что на всякий случай придется выяснять через местное чекистское начальство, а есть ли в Москве офицер-чекист с описанной внешностью и под фамилией Крамольников?
– Дело в том, – попытался прояснить ситуацию полковник, – что агенты контрразведки, которые вели наружное наблюдение за подходами к дому Волчицы, были сбиты с толку появлением и странным поведением того самого мотоциклиста, который поначалу увязался за твоим мотоциклом, а затем таинственно растворился где-то в переулках и дворах-муравейниках Молдаванки. Сам же Крамольников появился неожиданно, подкатив в кабине какой-то грузовой машины, скорее всего попутной, принадлежность которой сейчас устанавливается, к самой арке двора. Ну а дальше, к черному входу в квартиру, прошел в плащ-палатке. Более грубо следить за ним мои бойцы опасались, дабы не выдать себя, не вспугнуть.
– Арестовывать его тоже не собираетесь?
– Ни в коем случае. Ни его, ни Волчицу. Может, этот человек – обычный связной, а тот, настоящий гость логова, всего лишь проверяет на нем явку, запуская его, как на живца. И потом, есть подозрение, что саму Волчицу сигуранца используют, что называется, «вслепую», эксплуатируя ее страсть к салонной жизни, ее тяготение к истокам познания румыно-молдавской культуры. Но при этом, как выяснилось, всячески подбрасывает ей через вечерние взносы и пожертвования доброжелателей немалые суммы денег.
– Похоже на то, – согласился капитан. – К сонму нуждающихся тружеников ее не причислишь, а салонные столы наверняка обходятся недешево. Но и брать ее прямо сейчас не стоит. Как любит говорить в таких случаях мой старшина батареи, «дурное дело – не хитрое».
