– Не останавливаться! Не окапываться! Вперед! Только вперед! – подбодрил своих бойцов Гродов, обращаясь к таким же, как его, стихийным группам десантников, которые растекались по прибрежным плавням и кустарникам.
– Полундра! – многоголосо откликнулись на его призыв не только морские пехотинцы, но и пограничники.
Капитан давно обратил внимание, что, поскольку службу местные пограничники несли на судоходной реке, то и сами причисляли себя к флотскому люду.
Сплошной линии окопов на мысе не было. Даже о более или менее прочных узлах обороны румынское командование не позаботилось, настолько было уверено, что сражаться его солдатам придется уже на бессарабском берегу. Один из таких узлов – с дотом и спиралью окопов – возник лишь у какой-то охотничьей хижины, за которой плавни завершались, и начиналось холмистое, поросшее кустарником пространство. Но то, что крики и стрельба уже долетали в столь ранний час со всех сторон, явно заставило гарнизон этой опорной точки запаниковать, тем более что мимо пробегало и гибло под пулями десантников немало тех солдат, которые обязаны были удерживать свои рубежи еще на побережье.
Какое-то время этот оборонный узел продолжал огрызаться, но после того, как подползавшие с трех сторон десантники забросали его гранатами, пулемет умолк, после чего часть румын бросилась к примыкающей с востока низине, пытаясь прорываться в сторону «материка», а часть – демонстративно побросала оружие и прямо в окопах подняла руки вверх. И только там, где появлялись черные мундиры эсэсовцев, каждую кочку в плавнях, каждый окопчик на островке приходилось брать штурмом.
Яростно сражались немцы и в районе рыбачьего хуторка, который комбат приказал взять в осаду, дабы зря не терять на двух его улочках людей и время. На его гарнизон и обрушили свой артналет оба монитора и комендоры бронекатеров. А тем временем Гродов нацелил часть своих десантников на южную оконечность мыса, намереваясь прорваться через широкое прибрежье к «материку».
– Оружие пленных и убитых собрать! – скомандовал он, скосив из пулемета какого-то румынского офицера, который, выбравшись из охотничьей хижины через пролом в стене, намеревался застрелить попавшегося ему на глаза пограничника. – Всех пленных – усадить вон на том лужке. Ты, боец… – указал он на спасенного пограничника.
– Красноармеец Лужицкий, – представился тот.
– Остаешься с пленными. Стреляй в каждого, кто попытается бежать.
– Есть охранять пленных! – проникся ответственностью задания пограничник.
– Булгар, – заметил он старшину второй статьи, который гнал впереди себя из плавней двух сдавшихся вояк, один из которых был ранен в руку, – где твой радист?
– Жив радист Воротов, жив! Где-то позади топает, под надежной охраной старшего краснофлотца Калинчука.
– Пусть радист свяжется с командиром судов, они еще у мыса. Требуется группа моряков с монитора
[50]
, – завершал он свое распоряжение, уже видя выходящего из плавней радиста и его телохранителя, – которые бы забрали наших раненых и румынских пленных.
Пленный эсэсовский офицер, которого Гродов допрашивал позавчера, после истребления румынского десанта, не врал. Одна из батарей действительно располагалась уже за пределами мыса, на холмистой равнине, чуть южнее поселка Сату-Ноу. Судя по всему, тот батальон, который располагался на мысе, основную массу своих бойцов потерял во время форсирования реки, потому что никакой налаженной обороны ни у батареи, ни у брошенного жителями поселка десантники не встретили.
Орудия были рассредоточены по ложбинам между холмами, что спасало бы при налете бомбардировщиков, которых, увы, у флотилии и стрелкового корпуса с левой стороны берега попросту не было. Но эта же разобщенность не позволяла батарейцам организовать сколько-нибудь упорное сопротивление. Выпустив последние патроны из трофейного ручного пулемета, Гродов отшвырнул его в сторону и повел морских пехотинцев в атаку на два крайних орудия. В такую же атаку поднялись и пограничники, подошедшие к батарее с южной стороны.
Поняв, что их окружают, уцелевшие артиллеристы сгруппировались в окопах у возвышенности, где располагался НП батареи, но вместо того чтобы занять круговую оборону, они решили прорываться, забыв при этом, что на ходу, да к тому же драпая, из винтовок не очень-то постреляешь. Завязалась кровавая рукопашная, в которой моряки уже не щадили ни того, кто пытался убежать, ни того, кто предпочитал сдаться.
– Орудия из строя не выводить! – успел предупредить комбат разгоряченных бойцов, прежде чем завершилась последняя схватка. – Снаряды не взрывать, они нам еще пригодятся!
Жители небольшого рыбачьего поселка Сату-Ноу, в самом деле, оставили хижины – то ли заранее эвакуировались, то ли во время артналета ушли в плавни. Но к восточной окраине его десантники подошли как раз в те минуты, когда около взвода румынских солдат, сконцентрировавшихся у каких-то складов, попытались вытеснить десантников. Однако вместо того чтобы рассредоточить свое воинство, дабы оно отдельными группами продвигалось крестьянскими дворами, офицер повел его по центральной улице, в то время как из каждого дома и сарая по нему вели ружейный огонь, а из-за каждой каменной ограды летели гранаты.
А завершалась эта атака уже привычными рукопашными схватками с румынами, которые пытались прятаться от кинжального огня, где кто может, причем некоторые из них уже пытались избавиться от оружия.
Бой был в самом разгаре, когда прибыл посыльный из рыбачьего хутора и сообщил, что остатки его гарнизона по кромке берега и мелководью ушли в плавни, а значит, весь мыс и небольшая часть «материка» уже превратились в плацдарм. Причем вырваться из окружения удалось не более пяти-шести германцам.
Последняя яростная стычка этого дня произошла уже на «материке», у позиций дальнобойной батареи, у которой от потерь десантников спасло только то, что большинство артиллеристов поспешило преодолеть вброд небольшой пролив и скрыться в кустарнике по ту его сторону.
Некоторые десантники бросились преследовать их, однако Гродов приказал передать по цепи, чтобы бойцы вернулись к узкому болотному заливу, отсекавшему значительную часть мыса от остальной части суши, почти превращая его в остров. Именно здесь он и намерен был занять оборону, формируя рубеж от реки до реки, до подхода подкрепления.
– Ну, зачем же вы остановили бойцов, капитан?! – восстал старший лейтенант Багров во дворе хуторянской усадьбы, расположенной в окружении старинных ив, метрах в двухстах от пролива. Причем в голосе командира роты пограничников улавливалось не столько возмущение, сколько досада. – Сбить такой наступательный порыв!
– В этом порыве вы как раз и потеряли бы большинство своих бойцов, комроты, – осадил его пыл Гродов, стоя неподалеку от порога хаты, которую намеревался превратить в штаб десанта, у стола под навесом. – За пределами мыса люди окажутся разобщенными и дезориентированными. Многие начнут блуждать и погибнут под пулями скрывающихся в плавнях остатков подразделений и дезертиров.
