– Но стоит ли торопиться с этим отходом и с уничтожением батареи?! – взорвался Гродов. – Мы ведь еще…
– Не перебивать! – сурово осадил его майор. – Что, устав подзабыли, товарищ капитан? В таком случае подтрибунально могу напомнить.
– Виноват, товарищ майор, – процедил Гродов, однако не из желания повиниться, а ради сохранения субординации, которую ни при каких обстоятельствах старался не нарушать.
– По-моему, ты просто не понимаешь, в какой ситуации все мы сейчас оказались. На сотни километров нет ни одного корпуса, ни одной полевой армии, которая способна была бы прорваться к нам и деблокировать город. Согласен, пока еще остается морской путь, однако судов на нем не прибавляется, а немцы и румыны чуть ли не каждый день топят их или же надолго выводят из строя. При том что из-за воздушной блокады положение в Крыму не менее сложное. Не удивлюсь, если завтра последует приказ эвакуировать весь основной состав Одесского оборонительного района, чтобы усилить его частями оборону полуострова, в частности Севастополя.
Кречет помолчал, давая возможность комбату осознать всю глубину возможных перемен в своей судьбе.
– Понятно, что мне не дано представлять себе полную фронтовую картину, зато я знаю, что происходит на нашем участке, и знаю возможности своего артиллерийского комплекса.
– Расскажешь это командующему, возможно, он расчувствуется, – огрызнулся Кречет. – А пока что вернемся к делу. Для обеспечения эвакуации гарнизона утром 25 августа, то есть к завтра, на траверзе батареи появятся три тральщика и шесть сторожевых катеров. Снимать они вас будут в том случае, если враг уже захватит перемычку в районе Новой Дофиновки. Еще три судна – эсминцы «Беспощадный», «Фрунзе» и «Смышленый» – своим огнем будут охлаждать пыл захватчиков. Полк Осипова и прочие части тоже отойдут на новые рубежи, сокращая линию фронта Восточного сектора из восьмидесяти до сорока километров. Тебе ясен масштаб отхода?
– Неясен, поскольку масштаб отхода совершенно не оправдан. Разрешите изложить свое мнение?
– Да ты его, по-моему, уже изложил, комбат.
– На нашем участке, – не стал пререкаться с ним Гродов, – я предлагаю установить линию обороны в километре от огневых позиций. Есть и другой вариант. Продержавшись до последней возможности, мы малыми взрывами выводим из строя орудия главного калибра, устанавливая в капонирах орудия полевой артиллерии. К тому же с помощью саперов пробиваем несколько шурфов к подземному ходу и превращаем укрепрайон батареи в самостоятельный плацдарм, используя при этом подземную дизельную установку, склады, казармы, лазарет и прочие прелести солдатского бытия. Таким образом, мы получим укрепрайон протяженностью до четырех километров по линии моря и до трех километров в глубину обороны противника. Более оснащенного берегового плацдарма в тылу противника придумать просто невозможно.
– Ты обратил внимание, комбат, насколько терпеливо я выслушивал тебя?
– Я теперь обращаю внимание на многое из того, на что раньше старался закрывать глаза. Кстати, и на терпение ваше – тоже.
– Так вот, подтрибунально поверь мне, комбат, что я был последним командно-штабным слушателем твоих фантазий. – Гродов попытался возразить, однако командир дивизиона резко осадил его. – Пос-ледним! Тебе все ясно?! С меня хватит кривых ухмылок штабистов по поводу твоего плана десантирования под стены Аккерманской крепости.
– Ухмылки идиотов по этому поводу меня не интересуют. План захвата плацдарма в районе крепости считаю вполне оправданным. Под стенами крепости и самого города Белгорода-Днестровского мы сковали бы такую массу румынских войск, что Антонеску было бы не до Одессы. От только что предложенного мною плана создания плацдарма, с опорой на батарейный укрепрайон, тоже не отказываюсь.
– Который тоже похож на «бред хронического самоубийцы», как назвал твой план «аккерманского плацдарма» один из штабистов.
Гродов не поверил майору. Он голову на отсечение мог дать, что определение «бред хронического самоубийцы» комдив состряпал сам, возможно, опасаясь, как бы и его не перебросили на этот плацдарм во главе какого-то маршевого батальона морской пехоты.
Улыбки комбата, вызванной этим определением, Кречет видеть не мог, однако что-то неладное все-таки заподозрил.
– Ты, конечно, пойдешь с этой своей идеей дальше по начальству… Причем обязательно обратишься за поддержкой к своему покровителю полковнику Бекетову…
– И не исключено, что заручусь его поддержкой.
– Демонстрируя при этом, насколько сложно было служить тебе под командованием очерствевшего, бездумного майора Кречета.
– Честно признаюсь, я ожидал вашей поддержки. Даже готов был продолжить плацдарм вплоть до 29-й береговой батареи, а значит, и вашего командного пункта.
– Даже вплоть до моего командного пункта?! – буквально взревел Кречет. – Чтобы затем меня до конца дней моих попрекали тем, что находился в окружении, по существу, на занятой врагом территории? Как до сих пор выясняют, находился ли тот или иной офицер на территории, занятой деникинцами или махновцами?
– Стоит ли сейчас думать об этом, товарищ майор?
– Так вот, моей поддержкой ты уже не заручился, – с каким-то нервным ожесточением в голосе парировал Кречет. – И мне подтрибунально плевать, что ты будешь по этому поводу говорить обо мне в высоких штабах.
– Я не привык обсуждать с кем-либо качества характера своих командиров.
– Обрадуешь этим своим признанием полковника Осипова. Он будет счастлив.
– Полковника… Осипова? Это ж, с какой стати?
– Да с той самой. Подтрибунально довожу до твоего сведения, что с момента уничтожения батареи твой гарнизон становится батальоном, который под твоим же командованием вливается в состав 1-го полка морской пехоты. Как видишь, из командира батареи ты превращаешься в командира батальона с правом на повышение в чине. Поздравляю.
Вместо того чтобы поблагодарить за поздравление, комбат дипломатично прокашлялся:
– Это что, уже окончательное решение – батальон в составе полка морской пехоты?
– Извини, в штабе военно-морской базы вакансий для тебя не предусмотрели. Тем более что весь ее штаб вскоре окажется на передовой. Поскольку полковник Осипов высочайшего мнения о тебе, думаю, что общий язык вы найдете. Мне же, со своей стороны, остается разве что поблагодарить тебя за службу, комбат. Что я и делаю, – сквозь зубы процедил Кречет, бросая трубку на рычаг.
43
В течение дня Гродов дозвонился сначала до начальника штаба оборонительного района, а затем и до контр-адмирала Жукова. Формально он просил всего лишь подтвердить приказ об уничтожении батареи, а на самом же деле рассчитывал убедить командование не торопиться с этим своим решением. Ведь стоит сократить линию фронта на других секторах и перебросить хотя бы два полка в Восточный сектор, и батарея еще продержится как минимум неделю.
