Её устроили в машине со всем возможным комфортом на заднем сидении, Агата села рядом, готовая в любой момент поддержать и помочь. Вадиму Алексеевичу пришлось перебраться на переднее сидение, чего он не делал уже не счесть сколько лет. И от Агаты далеко, что, разумеется, очень ему не нравилось. Однако, оглядываясь назад, он встречал её взгляд, в котором читал всё, что хотел видеть, – она его по-прежнему любила и желала.
– Вот приедем в лесничество…, – тихо проговорил он и многозначительно посмотрел в голубые глаза.
Свою мысль он не окончил, но она его поняла. И в ответном взгляде он прочёл готовность принять все его интимные фантазии и ответить на них горячо и с удовольствием. Вадим Алексеевич удовлетворённо улыбнулся и устремил взгляд на стелющуюся под колёсами дорогу. Отсюда она воспринималась немного иначе, чем с привычного заднего сидения.
Егор Степанович ожидал их возле дома. Шлагбаум был открыт. Евгений Семёнович миновал проезд, потом вышел и опустил балку – для порядка. Он всегда и во всём любил порядок. Когда подъехали ближе к дому, первым отозвался Тимофеич. Он пару раз громко взлаял, но совсем беззлобно, видимо чувствовал состояние хозяина. Когда же машина остановилась, лесник шагнул к двери заднего сидения, как будто чувствовал, что жена там, открыл её, помог Матрене Евграфовне выбраться из машины и вдруг подхватил её на руки и понёс к дому.
– Голубушка моя, славная моя, уж не чаял тебя видеть, – в голосе и на глазах Егора Степановича были слёзы. Женщина же крепко прижалась к его груди и, уткнувшись лицом в заросшую бородой шею, заплакала навзрыд. Но поскольку это были лёгкие слёзы радости, никто не решился вмешаться, заявив, что плакать ей нельзя. Радость ещё никому не вредила, разве не так? А мужчина шагал к дому, забыв обо всём на свете, кроме своей драгоценной ноши, и Тимофеич крутился рядом, но под ноги не лез и идти не мешал, умница.
Через долгих десять минут Егор Степанович появился на пороге. Глаза его сияли звёздами.
– Простите, гости дорогие, – смущённо заговорил он, – забыл я всё на свете, когда Матрёну свою живой обратно получил. Вы проходите. А машину вон там под навесом специальным поставьте. Это, наверное, ваш водитель, Вадим Алексеевич?
– Да, – согласился босс, – это Евгений Семёнович, мой бессменный водитель уже много-много лет.
– Вы поставьте машину вон там, Евгений Семёнович, – обернулся к нему лесник. А потом к нам в дом пожалуйте. Если что надо из машины взять, давайте сразу это сделаем.
Мужчины дружно выгрузили привезенный багаж, занесли в дом, и Евгений Семёнович, уютно устроив огромный джип под защищающей его от непогоды крышей, настроился сходить запереть шлагбаум.
– Да я сам потом сделаю, вы не утруждайтесь, Евгений Семёнович, – заверил Егор Степанович, но, взглянув в глаза водителю, улыбнулся и добавил, – а коли есть желание, то на велосипеде вон подскочите, всё быстрей будет. И ключ вот возьмите.
Мужчины ещё раз посмотрели друг на друга, и оба улыбнулись – они как будто знакомы были много лет.
Агата принялась колдовать на кухне под присмотром хозяйки, а Вадим Алексеевич передал леснику все наставления докторов и профессора и выложил на стол всё, что следовало давать Матрёне Евграфовне, чтобы укрепить её здоровье.
– Всё сделаю в лучшем виде, Вадим Алексеевич, дорогой вы мой, – заверил Егор Степанович. – Я тут пока один был, понял, что без неё, голубушки моей, мне не жить. И теперь её беречь буду, как цветок какой редкостный. А вам я благодарен без меры. Всё отдам, до последней копейки, только скажите сколько.
– Давайте мы не будем о деньгах говорить, Егор Степанович, – предложил Вадим Алексеевич. – Я просто приезжать к вам стану и отдыхать здесь, когда время будет. И потом…
Он замялся, но взял себя в руки и, посмотрев мужчине прямо в глаза, закончил:
– Мы ведь с Агатой близкими людьми стали. И если мне удастся уговорить её, упрямицу, то и родственниками с вами будем.
Егор Степанович довольно рассмеялся:
– За вас с Агатой я сердечно рад. Мы с Матрёной сразу подметили, что из вас хорошая пара получилась бы. Она очень переживала из-за Агаткиного упрямства, теперь рада будет услышать новости. Ну а деньги я всё равно верну, хоть частично. Потому что понимаю, во что это всё вам обошлось. А приезжать сюда, так это всегда пожалуйста. В любое время. И водителя своего сюда берите. Он хороший мужик, я вижу.
День тихо катился своей привычной дорогой, солнце перевалило через зенит и начало спускаться к закату, когда основные дела были сделаны, и можно было немного перевести дух. Матрёну Евграфовну после обеда уложили отдохнуть. Все же у неё сегодня напряженный и волнительный день выдался, пусть поспит немного. Егор Степанович о чём-то тихо разговаривал с Евгением Семёновичем, что-то ему объяснял и даже, кажется, показывал. Воспользовавшись моментом, Вадим Алексеевич взял Агату за руку и увлёк её в лес, к озеру. Вода, конечно, уже холодная, период купания остался позади, но в остальном всё было почти как летом. И мужчине вспомнились все его переживания, связанные с обнажённой нимфой на берегу этого самого водоёма. Он тогда за ней самым бессовестным образом подсматривал. Сейчас же эта нимфа была рядом, и он мог воплотить в жизнь все свои фантазии, которые одолевали его тогда и потом снились ночами. Глаза его загорелись ярким золотистым огнём, и Агата поняла, что сейчас будет что-то необычное.
– Ты что, съесть меня собираешься, что ли, Вадим? – улыбнулась она. – Уж очень взгляд у тебя подозрительный, как у голодного хищника, увидевшего желанную добычу.
– Вот-вот, именно съесть, – улыбнуться у него уже не хватило сил, – всю целиком, без остатка. Я хочу тебя, Агата, так хочу, что мне даже дышать трудно. Отдайся мне сегодня полностью, до конца, откройся до самого донышка, ничего не прячь и не скрывай.
– Да я и так вся твоя, Вадим, – удивилась женщина.
Но он больше уже не мог разговаривать. Подхватив её на руки, унёс в уютное местечко возле густых зарослей дикой малины, присмотренное ещё летом, бережно уложил на мягкую траву и накрыл своим большим горячим телом. И показал ей, что такое полностью, что значит до самого донышка. Агата была потрясена и отдавалась, действительно, беззаветно, ничего не пряча и не скрывая. Когда отшумел этот неожиданный ураган, подхвативший её и надолго унёсший в неизмеримые высоты безграничного наслаждения, у Агаты сил не осталось даже на ноги подняться.
– Что ты со мной сделал, Вадим? – тихо и как-то жалобно спросила она. – Я и встать не могу, не то что идти.
Но в голубых глазах, вокруг которых сразу залегли лёгкие тени, было выражение такого полного счастья, что он не удержался, засмеялся тихонько и быстро поцеловал её в слегка вздёрнутый носик.
– Я просто позволил себе любить тебя так, как мне давно уже хотелось. Здесь, на природе, это лучше получается, чем в замкнутом пространстве твоей квартиры, согласись.
Она не стала спорить. Только спросила, сможет ли он повторить эту феерию потом ещё и дома.
