Ему надо было придумать ни к чему не обязывающий ответ. И он не должен был выдать Таннифера. Ведь если Каделл – это и есть тот самый шантажист, его жестокая месть не заставит себя ждать.
– Он полностью отвечает за расследование этого дела, – сказал полицейский вслух. – Именно ему пришло в голову наличие политической составляющей.
– Я ничем не могу вам помочь, – устало сказал дипломат. – Поверьте мне, мистер Питт, если б я знал хоть что-то, что могло бы помочь, то с удовольствием обсудил бы это с вами. Думаю, мне не надо объяснять вам, что львиная доля информации, которой я располагаю по Африке, касается дальнейших планов нашего правительства, касающихся мистера Родса и Британской Южно-Африканской компании, и эта информация абсолютно секретна. Так же, как и информация, касающаяся района Машоналенд – Матабелеленд или наших отношений с другими европейскими державами, у которых есть свои интересы в Африке.
Томас понял, что дальнейший допрос ничего не даст, и, поблагодарив Каделла, откланялся.
Веспасия медленно шла по лужайке в своем саду и думала, что пора ее подстричь, когда увидела Питта, стоявшего в открытых стеклянных дверях ее гостиной. Удивлению ее не было предела: она почувствовала, как у нее перехватило дыхание и как бешено застучало ее сердце. Пожилая леди испугалась новостей, которые мог принести ей суперинтендант. Она быстро направилась в его сторону, практически не опираясь на свою трость.
– Добрый вечер, Томас, – произнесла она, как только он оказался рядом с нею на траве, стараясь ничем не выдать своего волнения. – Мне кажется, что тюльпаны уже отцвели. Выглядят они невероятно неряшливо.
Полицейский улыбнулся, рассматривая тяжелые цветущие розы, каскад вьющейся глицинии и несколько громадных аляповатых тюльпанов, которые знавали лучшие времена.
– На мой взгляд, они идеальны, – заявил он уверенно.
Хозяйка сада внимательно осмотрела его с ног до головы. Она помнила, что Томас любил возиться в саду, когда у него выдавалось свободное время.
– Соглашусь, хотя любой пурист оспорит это, – сказала старая леди.
Питт предложил ей руку, и она опиралась на нее, пока они медленно шли по лужайке к террасе, а потом поднимались вверх по ступенькам.
– Боюсь, что у меня не очень хорошие новости, тетушка Веспасия, – сказал Томас, когда они вошли в дом и старая леди уселась.
– Это написано крупными буквами на вашем лице, мой дорогой, – ответила дама. – Лучше расскажите мне, в чем дело.
– Сегодня меня пригласил к себе Таннифер. Он тоже считает, что основной целью шантажиста является получение контроля над африканскими делами и использование этого контроля в своих целях.
– Ну, это совсем не новости… – произнесла леди Камминг-Гульд, может быть, излишне резко. Старая дама и не подозревала, насколько она встревожена, но теперь сама услышала неожиданное раздражение в своем голосе. – Это мы уже и сами предположили, – продолжила Веспасия. – Он что, предъявил доказательства?
Суперинтенданту, видимо, передались ее эмоции, и он перешел прямо к делу:
– В нашем разговоре он дважды упомянул имя Каделла – один раз намеренно, говоря о его профессиональном интересе к происходящему в Африке…
На его лице ясно читалось страдание, и это сильно испугало пожилую леди. Она с трудом сглотнула, но не прервала полицейского.
– А второй раз он упомянул его случайно, – продолжил Томас тихим голосом. – Банкир высказал предположение, что Корнуоллис тоже может оказаться жертвой шантажиста, и эта мысль пришла ему в голову в тот момент, когда он услышал, как Каделл сказал о каком-то происшествии в прошлом Корнуоллиса, которое может быть неправильно истолковано и таким образом сделать помощника комиссара уязвимым для шантажа.
Сначала Камминг-Гульд не поняла, что он имеет в виду, и поэтому обратила на Питта все свое внимание, ожидая объяснений.
– Но ведь Корнуоллис сказал, что спас того человека, – запротестовала пожилая дама. – Или что, теперь вы ставите его невиновность под сомнение?
– Нет, – слегка покачал головой суперинтендант. – Мне просто интересно, откуда Каделл узнал об этом и почему ему пришло в голову посчитать Корнуоллиса жертвой?
Вот тогда Веспасии все стало ясно, и внутри у нее все похолодело. Леди Камминг-Гульд старалась не думать о той трагедии, которая ждала ее впереди. Теодозию она знала с самого рождения и наблюдала за ее взрослением так же, как за своими собственными детьми.
– Но Лео Каделла ведь тоже шантажируют… – начала она, но, еще не закончив фразу, поняла, что это замечание не имеет смысла. Шантажист легко мог выдать себя за жертву. Это было бы выгодно ему со многих точек зрения.
Питт не стал ей ничего объяснять: он знал, что в этом нет необходимости.
– Я, конечно, понимаю, что это не освобождает его от подозрений… – Голос леди Камминг-Гульд зазвучал увереннее. – Но я знаю Лео много лет. Я давно наблюдаю за ним, за тем, как он ведет себя в тех или иных обстоятельствах. И не надо говорить мне, что люди могут меняться под влиянием внешних обстоятельств или искушений. Об этом, Томас, я тоже слышала. – Теперь старая дама говорила слишком быстро и слишком страстно – она и сама это слышала, однако полагала, что пока еще контролирует ситуацию. Ее мысли унеслись уже далеко вперед, и теперь она могла думать только о неизбежном позоре, который ждал Теодозию. – Конечно, у него тоже есть свои слабости, но он очень амбициозен и хорошо разбирается в людях. Кроме того, если можно так сказать, он «яростный патриот». – Веспасия почувствовала, как ее охватывает ужас. – Он не жадный человек и совсем не авантюрист.
Питт слушал ее с мрачным выражением лица. Солнечный свет, проникавший через большие французские окна, освещал ковер цвета золотого абрикоса. Черно-белая собачка опять заснула, пригревшись на солнце.
– Я не верю, что Лео достанет жестокости и изобретательности, чтобы придумать такой план, – убежденно продолжала пожилая леди. – А вот то, что он мог использовать красоту Теодозии для продвижения по службе, не кажется мне таким уж невозможным. Но он никому, даже самому себе, в этом никогда не признается.
Веспасия ненавидела саму себя за эти слова: все это было просто отвратительно. Признание в том, что она допускает подобное, даже перед Томасом, походило на предательство, однако такая вероятность существовала. Даже ей не могло не прийти в голову, что в этом обвинении могла быть доля истины. И именно это было свидетельством гениальности шантажиста. Если уж даже у крестной миссис Каделл появились сомнения… то с какой радостью остальные в это поверят? Веспасии было стыдно за свое предательство, и не только по отношению к Лео, но и, что было еще хуже, по отношению к Теодозии. Однако деться от этих мыслей и сомнений ей было некуда.
Питт со вздохом продолжал свой рассказ.
– Я виделся с Каделлом, – произнес он мрачно, не отрывая глаз от лица тетушки. – Он считает, что с него могут потребовать деньги. И миссис Таннифер услышала обрывки разговора, в котором речь шла о необходимости раздобыть крупную сумму, но точная цифра не называлась.
