– Конечно, ваша милость. Повар спрашивает, что бы вы хотели на обед, леди Веспасия. Как я понимаю, вы поживете у нас некоторое время?
– Обязательно, – ответила леди. – Думаю, что бы повар ни приготовил, все будет хорошо. Что-нибудь легкое. Например, омлет или фруктовый мусс…
– Конечно. Благодарю вас, ваша милость.
Затем Веспасия перешла в приемную – официальная обстановка этой комнаты хорошо подходила к ее настроению.
Теодозия спустилась туда вскоре после того, как часы пробили десять. Вдова выглядела измученной и совсем слабой. Одета она была во все черное, но голову держала высоко, а лицо ее выражало решительность.
– Мне надо сделать массу вещей, – сказала она еще до того, как крестная спросила у нее, как она себя чувствует, хотя в таком вопросе сейчас не было никакого смысла. Наверное, никогда за всю свою жизнь миссис Каделл не страдала больше, чем этим утром. – А вы, тетушка, – единственный человек, которого я могу попросить помочь мне, – закончила несчастная женщина.
– Но у Лео должен быть поверенный в делах, – ответила леди Камминг-Гульд, мрачно рассматривая Теодозию. – Тебе почти ничего не надо делать самой. А если что-то и надо, то я с удовольствием сделаю это за тебя.
– Я говорю совсем не об этом, тетушка Веспасия. – Хозяйка дома подняла брови. – Я абсолютно уверена, что мистер Астелл прекрасно справится со всеми формальностями. Хотя, конечно, я с удовольствием выслушаю ваши советы. – Она слегка улыбнулась, собираясь с мыслями. – Я абсолютно уверена, что Лео не совершал самоубийства. Никто не мог довести его до такого состояния, что бы он ни говорил и ни думал. Более того, я еще больше убеждена, что он не имеет никакого отношения к шантажу.
Теодозия стояла спиной к комнате, глядя из окна в сад, но не замечая ни распустившихся цветов, ни игру света на деревьях и кустах.
– Я не могу сказать, что знаю о своем муже абсолютно все, – продолжила она медленно, старательно подбирая слова. – Такого не бывает, да это никому и не нужно. Если б я лезла во все его дела, это выглядело бы слишком навязчиво и, кроме того, сделало бы нашу жизнь совершенно пресной. Но я уверена, что знаю Лео достаточно хорошо, чтобы он мог обмануть меня, если его планы успешно сбывались или, наоборот, проваливались так, что это могло довести его до самоубийства.
Веспасия не знала, что на это сказать. Слишком часто она думала, что хорошо знает людей, однако жизнь доказывала, что она ошибается. Правда, миссис Каделл говорила об эмоциях, а не о морали, а точность эмоций всегда зависит от точности наблюдений. Поэтому-то от них было так трудно отказаться…
– И не надо пытаться переубедить меня. – Голос Теодозии звучал чуть слышно, она все еще смотрела в окно. – Я прекрасно понимаю, как все это выглядит. Любая жена никогда не согласилась бы с тем, что ее муж – негодяй, не попытавшись доказать обратное. И я тоже не собираюсь лишь махать руками в знак протеста.
– Это будет очень непросто, – задумчиво заметила леди Камминг-Гульд. – Боюсь, что тебе придется столкнуться с серьезными препятствиями…
– Разумеется! – Теодозия даже не пошевелилась. – Если это сделал не Лео, то это сделал кто-то другой. И наверняка эти люди не обрадуются тому, что я хочу попытаться изменить то, что в противном случае выглядело бы как идеальное завершение всего дела. – Она наконец отвернулась от окна. – Вы поможете мне, тетушка Веспасия?
Старая леди посмотрела на измученное лицо крестницы, на ее напряженные плечи и полные отчаяния глаза. Скорее всего, все это бессмысленно. Это может только добавить им боли и горя. Но как она может отказать ей? Ведь это не остановит Теодозию, а только оставит ее в полном одиночестве.
– А ты уверена, что хочешь этого? – мягко спросила Веспасия. – Ведь мы можем обнаружить что-то, что тебе совсем не понравится, милочка. Иногда лучше знать поменьше правды, чем наоборот. И будь уверена, у тебя появятся враги.
– Все это я понимаю. – Миссис Каделл так и осталась стоять. – Но неужели вы думаете, что может быть что-то хуже, чем то, что случится, когда обо всем этом узнают в обществе? Уверяю вас, мистер Гордон-Камминг будет не единственным, кто не сможет жить не только в Лондоне, но и в других странах Содружества. Шантажист забрал у меня все, и теперь мне абсолютно нечего терять. Тетушка, я не жду от вас обещания сказочного конца. Я знаю, что в жизни сказок не бывает. Я просто прошу вас помочь мне вашим умом и поддержать меня вашей любовью. Ведь вы же понимаете, что я все равно буду это делать, но без вас шансов на успех у меня будет гораздо меньше.
– Говоря так, ты не оставляешь мне иного выхода, если только не считаешь, что я желаю тебе провала, – сухая улыбка пожилой дамы выглядела грустно. – Я буду совершенно счастлива, если Лео окажется невиновным ни в шантаже, ни в самоубийстве. Но тогда нам надо тщательно обдумать, что делать и, самое главное, с чего начать.
Теодозия медленно пересекла комнату и тяжело опустилась в кресло. Она выглядела слегка потерянной.
– Мне очень жаль, тетушка, – сказала она, – но к кому я еще могу обратиться? И кто сможет помочь мне лучше, чем вы?
Несмотря на всю свою решительность, она очень слабо представляла себе, с чего ей надо начинать.
– Ты уверена, что хочешь узнать все, что мы можем раскопать? – последний раз задала ей вопрос Веспасия. – Смотри, никто не знает, что нам откроется!
– Да, хочу, – ответ был дан твердо и без всяких эмоций; в нем не было радости, но он прозвучал очень убедительно. – Я уверена, что мы не найдем никаких подтверждений тому, о чем сейчас говорят. Так с чего же мы начнем?
– С логики… и с чашки горячего чая.
На лице миссис Каделл появилась тень улыбки, когда она подошла к шнуру звонка и вызвала горничную. Когда та вошла, хозяйка приказала подать чай.
– Кем бы ни был шантажист, он хорошо знаком со всеми своими жертвами, – начала свои размышления Веспасия. – Настолько хорошо, что знает некие происшествия в их прошлом, которые могут очень болезненно повлиять на их репутацию и карьеру.
– Согласна, – кивнула Теодозия. – Но вы все время говорите «он». Это обязательно должен быть мужчина? Разве не может все это делать женщина? Наивно думать, что женщина слишком глупа или неспособна на подобную жестокость!
– Конечно, все возможно, – ответила леди Камминг-Гульд. – Но в этом случае мы должны согласиться с тем, что труп, оставленный на ступенях Брэндона Балантайна, не имеет никакого отношения ко всем остальным событиям, а мне это кажется маловероятным. Я не могу представить себе обстоятельства, в которых женщина, знакомая со всеми жертвами шантажиста, сможет узнать про смерть Слинсби и положить его труп на ступеньки дома генерала. Хотя, опять-таки, я еще раз говорю – все возможно.
– Про труп я забыла, – призналась ее крестница. – Что ж, давайте рассмотрим сначала мужчин. Я знаю практически все о жизни Лео – о том, где он родился и вырос, о том, как пошел в школу и в университет, а потом поступил на дипломатическую службу. Я не перестаю думать о том, кто может ненавидеть его так сильно, чтобы решиться на такое. – Она нахмурилась. – Конечно, каждый, кто добивается успеха, получает и свою долю зависти. И очень жаль, что многие люди, которые мало чего добились в этой жизни, объясняют свой неуспех, обвиняя в нем других.
