– Единственный Джеймс Кэмерон, о котором я слышала, несколько месяцев назад уехал жить за границу, – ответила миссис Каделл. – У него слабое здоровье, и врачи посоветовали ему поменять климат на более теплый и сухой. Кажется, он уехал в Индию. Но в чем же дело? Почему вы спрашиваете? Что в этой бумаге?
– Мне кажется… возможно, мы нашли то, что связывает все наши жертвы, – медленно произнесла Веспасия. – Хотя, Бог свидетель, я совершенно не понимаю, что это нам дает.
Теодозия вскочила на ноги и буквально вырвала письмо из рук пожилой леди. Она прочитала его, а затем в недоумении посмотрела на свою крестную.
– Все они – члены этого комитета в «Джессопе». Но там речь идет о сиротском приюте. Именно для него они собирали деньги. Может быть, речь идет… о нецелевом расходовании средств? – В глазах миссис Каделл можно было прочитать одновременно и надежду, и отчаяние. – Хотя маловероятно. О чем вообще там может идти речь?
– Речь может идти о бесчестье, если это было бы раскрыто, – серьезно ответила Веспасия, стараясь сдерживать эмоции. – Воровство из сиротского приюта – вещь совершенно отвратительная.
– Об этом я не подумала… – Руки вдовы задрожали, и для того чтобы прекратить дрожь, ей пришлось крепко сцепить их. Теодозия так отчаянно хотела, чтобы эта новая информация хоть что-то значила, что боялась даже высказать свою надежду вслух. В то же время она уже почти поддалась своему горю и потеряла всякую надежду. – Это… это может быть тем, что мы ищем… ведь правда?
Веспасии не хватило духа это отрицать, хотя она и считала, что такая вероятность ничтожно мала. Возможно, сейчас важнее было дать крестнице хоть какую-нибудь надежду, чем обнаружить правду. Теодозия должна была во что бы то ни стало пережить свое горе.
– Вполне возможно, – согласилась леди Камминг-Гульд. – Давай посмотрим, нет ли в бумагах чего-нибудь еще, связанного с этим фондом, а потом я отвезу это письмо Томасу, и посмотрим, что он сможет из него выжать.
– Вы имеете в виду суперинтенданта Питта? – Надежда исчезла с лица Теодозии. – Но ведь он уверен, что Лео виновен.
– Если я ему об этом расскажу, то он меня выслушает, – Веспасия говорила с абсолютной уверенностью, которой, впрочем, в глубине души не чувствовала.
– Правда? – ухватилась за такую возможность миссис Каделл.
– Я в этом уверена. Давай посмотрим, что еще мы сможем найти.
Еще через два часа внимательного чтения всех бумаг, лежавших в кабинете, женщины смогли найти только один документ, связанный, по-видимому, с этим письмом. Это была записка, написанная пару недель назад:
Уважаемый мистер Каделл!
Может быть, я перестраховываюсь, но меня беспокоят суммы, которые мы направляем в сиротский приют в Кью. Я еще раз пересмотрел все счета, и мне кажется, что нам необходимо серьезно их изучить. Однажды я уже поднимал этот вопрос на заседании комитета, но не нашел поддержки у других членов. Вполне возможно, что я плохо представляю себе нынешние цены, поэтому Ваше мнение будет для меня особенно важным. Надеюсь, что мы сможем это обсудить в удобное для Вас время.
Остаюсь Вашим покорным слугой,
Брэндон Балантайн
Теодозия была настолько воодушевлена этой запиской, что крестная не смогла сказать ей, что вопрос, затронутый в ней, был абсолютно тривиальным.
– Вы отвезете эти бумаги суперинтенданту Питту? – с надеждой спросила вдова.
– Ну конечно же!
– И немедленно?
– Я заеду к нему, прежде чем вернусь домой, – пообещала пожилая леди. – Сейчас, моя дорогая, меня больше беспокоишь ты сама. Ты сможешь сегодня ночью остаться одна? Если ты хочешь, то я вернусь. Мне это совсем не трудно. Я могу без проблем послать за сменой белья.
– Не надо… Мне надо привыкать… учиться… быть одной. Мне кажется… – Голос Теодозии вдруг затих; было видно, что она колеблется.
Тогда Веспасия взяла инициативу в свои руки:
– Я вернусь после того, как встречусь с Томасом. Не знаю, сколько времени это займет, – возможно, я не сразу найду его. Пожалуйста, не жди меня к ужину. И мне абсолютно все равно, что мне приготовят.
– Очень хорошо, – согласилась хозяйка дома. Было видно, что она благодарна Веспасии за ее решение.
Старой даме повезло, и она сразу же застала Томаса в его кабинете на Боу-стрит. Для всех дело Каделла было закрыто, и теперь ему приходилось разгребать залежи других дел, которые возникли за то время, пока он полностью занимался шантажом и убийством на Бедфорд-сквер. Питт был счастлив увидеть тетушку и поприветствовал ее с большим энтузиазмом.
Она критически осмотрела его стол, заваленный бумагами.
– Вижу, что я вам мешаю. – В голосе ее слышался легкий сарказм. – Может быть, мне лучше подождать и навестить вас дома?
– Прошу вас, только не это! – воскликнул Томас, придвигая ей стул. – В мире нет ничего важнее, чем встреча с вами.
– Для меня это тоже очень важно, – произнесла леди Камминг-Гульд с кривой улыбкой, устраиваясь на стуле. – Хотя разговор нам предстоит не такой уж легкий. Однако постараюсь вас долго не задерживать.
– Не волнуйтесь, – улыбнулся ей полицейский, и его глаза впервые за несколько недель засветились. Затем он вернулся на свое место. – Я полностью в вашем распоряжении. Так что же у вас произошло?
– Почти уверена, что ничего особенного, – тетушка вздохнула, и ее шутливое настроение исчезло. – Дело в том, что, просматривая бумаги Лео Каделла, я натолкнулась на свидетельство того, что объединяет все жертвы шантажиста и что очень волновало по крайней мере одну из них. Того человека, с кем обратились особенно жестоко, попытавшись вовлечь его в уголовное преступление.
– Балантайна? – удивленно приподнял брови Питт. – И что же это?
Веспасия достала письмо и меморандум на бланке клуба «Джессоп» из своего ридикюля и протянула их суперинтенданту. Тот внимательно прочитал бумаги и посмотрел на свою посетительницу.
– Приют для сирот? А что это за еще два человека, Бэрстоу и Кэмерон? Они что, тоже жертвы?
– Не могу этого точно сказать – напротив, все говорит за то, что они не жертвы и не могут ими быть, – ответила леди Камминг-Гульд. – По рассказам Теодозии, Бэрстоу – сумасшедший, а Кэмерон покинул Англию и живет за границей. Поэтому из всех членов комитета остаются только те, которых мы знаем. – Женщина внимательно наблюдала за лицом полицейского и заметила, что на нем появилась заинтересованность. – Томас, ради Теодозии, сделайте мне одолжение и расследуйте все это! Я понимаю, что маловероятно, чтобы в этих бумагах содержался какой-то дополнительный смысл. Просто несколько джентльменов занимаются благородной деятельностью и принадлежат к одному и тому же клубу. Но я очень люблю Теодозию, и мне, как и ей, трудно поверить в то, что Лео был шантажистом, совершившим самоубийство. Поэтому я пытаюсь использовать любую возможность, чтобы доказать обратное, даже самую незначительную.
