Несколько минут Уайт обдумывал услышанное.
– Нет… – ответил он наконец. – Хорошо, что вы сказали это именно сейчас. Мне моя работа очень нравится, и без нее я буду чувствовать себя потерянным. Но боюсь, что моя нынешняя болезнь может превратиться в хроническую. Сегодня же я напишу прошение об отставке на имя лорда-канцлера. Он получит его с дневной почтой. Это я вам обещаю. А потом я пошлю к черту все эти письма, кто бы ни был их автором. Думаю, что мы с женою отправимся в деревню на короткое время – для того, чтобы восстановить силы. На месяц или около того…
Больше Квейд отговорить его не пытался. Он тихо попрощался, и они с Питтом вышли на залитую солнцем улицу. Оба молчали, и только при расставании Томас поблагодарил судью за то, что тот поехал вместе с ним. Больше ни о чем говорить не имело смысла.
Питт все никак не мог смириться с информированностью Каделла. Пусть то, как он узнал подробности биографий своих коллег по клубу «Джессоп» и сумел придумать поводы для их шантажа, было более-менее понятно – но суперинтендант никак не мог догадаться, откуда Каделл знал Слинсби и Коула, не говоря уже об Эрнсте Уоллесе? А убийство в Шордиче? И нужны ли ему были только деньги? А если да, то зачем? На что он тратил их в таких количествах, что ему не хватало его более чем солидной зарплаты и унаследованного состояния?
Возможно, он был садистом, и его привлекала власть, которая позволяла ему мучить, пытать и издеваться над другими людьми? Но это совершенно не походило на человека, которого Веспасия знала и близко наблюдала в течение более чем четверти века.
Или это была, как они думали раньше, какая-то безумная африканская авантюра, связанная со спекуляциями и созданием своей собственной маленькой империи?
Что бы это ни было, найти ответ могло помочь только тщательное изучение документов Каделла, а также допрос его вдовы и слуг, которые могли дать хоть какую-то ниточку к решению этих загадок. Поэтому Питт остановил проезжающий кеб и велел везти себя к дому погибшего дипломата.
Дорога перед домом все еще была засыпана сеном, и все шторы на окнах были задернуты. Из-за этого окна были похожи на закрытые глаза, и казалось, что дом тоже умер.
Но когда полицейский дернул за звонок, его немедленно впустили, и через несколько минут в приемной появилась сама Теодозия. Она была одета во все черное, и только на шее у нее виднелась блестящая агатовая брошь. Глаза ее запали, а кожа была нездорового бледного оттенка. Любая краска на этом лице выглядела бы как грим клоуна. Но даже в таком состоянии Теодозия оставалась красивой женщиной: контур ее скул и длинная, грациозная шея не поддавались влиянию горя, а густые черные волосы с серебряными нитями седины были тщательно причесаны. Чем-то она напоминала Томасу Веспасию.
– Я могу что-то еще сделать для вас, суперинтендант? – спросила женщина. – Или вы что-то обнаружили? – Она отчаянно старалась говорить спокойным голосом, и это ей почти удалось.
Как ему надо было ответить, какие слова подобрать, чтобы не подразнить несчастную вдову надеждой, а потом вновь не лишить ее?
– Ничего нового, – быстро ответил Томас и увидел, как опять потух взгляд хозяйки дома. – Просто возникли новые вопросы, на которые я не могу найти ответов, и поэтому мне придется поискать их у вас.
Миссис Каделл была слишком хорошо воспитана, чтобы показаться невежливой, а кроме того, она помнила, что стоящий перед ней полицейский – друг ее крестной матери.
– Полагаю, что вы еще раз хотите все осмотреть? – спросила она негромко.
– Если вы не возражаете. Я хотел бы еще раз просмотреть все письма и документы мистера Каделла, то есть все, которые он хранил дома. И еще мне нужно снова переговорить со слугами, особенно с камердинером и кучером.
– Почему? – спросила вдова, но потом в ее глазах засветилось понимание, и ее лицо потемнело от горя. – Не может быть, чтобы вы верили в то, что Лео убил того несчастного, которого нашли на ступенях дома на Бедфорд-сквер! Это просто невозможно. Откуда он мог его знать?!
– Я не думаю, что он его убил, – быстро ответил Питт. – Более того, скажу вам, что мы знаем, кто убийца. У нас есть свидетели. Этого человека уже арестовали, и ему предъявлены обвинения. Но он клянется, что не перевозил тело из Шордича на Бедфорд-сквер. Он говорит, что после убийства просто сбежал. Кстати, это тоже видели другие люди. Поэтому я хочу понять, каким образом труп оказался на ступенях дома генерала Балантайна, кто положил ему в карман табакерку и кто пытался выдать труп за тело Альберта Коула.
– Какую табакерку? – окончательно запуталась женщина.
– У генерала Балантайна была очень необычная табакерка, – объяснил суперинтендант. – Она была похожа на ковчежец для мощей и сделана из томпака. Генерал передал ее шантажисту. – Питт заметил, как поморщилась при этом слове его собеседница, но никакого другого он употребить не мог. – Передал, как знак своего подчинения. Эту табакерку нашли в кармане трупа вместе со счетом, благодаря которому мы его и идентифицировали – к сожалению, как выяснилось позже, ошибочно – как Альберта Коула, солдата, который вместе с Балантайном принимал участие в той кампании, когда и произошел случай, которым его шантажировали.
– И вы считаете, что мой муж нашел это тело, где бы оно ни было, переместил его на Бедфорд-сквер и положил в его карманы все эти вещи? – Теодозия смотрела на Томаса с явным недоумением, но сил на возражения у нее не было. Ей было нехорошо от горя и от всей творящейся вокруг неразберихи. – Так ли уж важны сейчас все эти детали, мистер Питт? Или вам обязательно надо поставить все точки над «i»?
– Я должен понять все это, миссис Каделл. Понять лучше, чем понимаю сейчас, – ответил суперинтендант. – К сожалению, в деле все еще много такого, что не поддается объяснению. У меня такое чувство, как будто я что-то недоделал. И мне необходимо знать, что произошло с настоящим Альбертом Коулом. Если он жив, то где прячется? А если умер, то была ли это естественная смерть – или убийство?
– Наверное, это ваша работа. Я… я хочу надеяться, что вы найдете иное объяснение всему этому, которое не будет касаться моего мужа. Я понимаю, что все факты, какие есть в вашем распоряжении сегодня, не дают вам повода усомниться в его виновности, и все-таки не верю, что все это было сделано человеком, которого я знала… и любила. – Губы вдовы слегка задрожали, и она сделала нетерпеливый жест рукой. – Думаю, вы принимаете меня за дурочку. Но, мне кажется, любая женщина на моем месте, любая жена, мужа которой обвиняют в преступлении, говорила бы то же самое. Вы, наверное, слышали это тысячи раз.
– Если б все люди были простодушны и бесхитростны, миссис Каделл, то многие смогли бы выполнять мою работу, и даже лучше, чем это делаю я, – мягко сказал Томас. – Иногда на расследование дела у меня уходят недели, и очень часто я вообще не добиваюсь никакого успеха. А когда мне это удается, то иногда я бываю поражен результатами не менее других. Чаще всего мы видим лишь то, что хотим, и то, чего ожидаем.
– С чего вы хотите начать? – По лицу Теодозии пробежала тень улыбки.
