Точно также как и солдаты, что прибыли из войск. Экзамены сдавали при своих окружных комиссиях. Эти две группы — солдаты и «кадры» держались особняком ото всего пестрого лагеря абитуриентов. И ночью на помощь в Ягуновку никто не ходил. Хотя, их тоже звали.
Ничего страшного, у них свои понятия о взаимовыручке.
Все мы с ревностью и завистью относились к этим двум категориям, что уже поступили.
Разговаривая с некоторыми, прибывшими из Средней Азии, покатывались со смеху.
Некоторые либо вообще не говорили по-русски, либо очень плохо. Но зато, какие истории они рассказывали о своих мотивах при выборе специальности!
Один нам поведал то, что у них председатель колхоза — бывший военный, вот он и отправил его учиться в военное училище. Езжай, говорит, учись, как выучишься, вернешься домой, я уйду на пенсию, а ты станешь председателем колхоза.
Еще один поехал в военное училище лишь потому, что в училище выдавали бесплатно права на управление автомобилем.
А почему именно в Кемерово?
Все просто. Кто из клана побогаче — те в европейскую часть, да, в тыловое училище или финансовое, а кто победнее — в Сибирь.
Многие из уже поступивших были нормальные парни, общительные. Щедро угощали своими припасами, что привезли из дома. Впервые попробовали узбекские лепешки, какие-то сладости. Попробовали сигареты, что делают в Узбекистане, Казахстане. Интересно. Да, и просто поговорить, пообщаться, тоже интересно. Без снобизма, без высокомерия, нормальные парни.
И еще, что бросалось в глаза, так то, что было точно по два представителя национальностей. По два узбека, по два таджика, казаха и всех остальных тоже по два. И, как правило, один из них плохо говорил по-русски, второй более-менее сносно. Исключение, пожалуй, составляли лишь казахи. Те спокойно разговаривали по-русски. Они быстро перезнакомились со всем лагерем.
Много было парней, кто приехал поступать из Казахстана, земляки.
Парня из моего взвода Серегу Бугаевского («Буга» или «Хохол»), он из села на Украине, также обманули в военкомате.
Когда в военкомате дошло дело до выбора конкретного военного училища, то ему говорят, мол, давай, езжай в Кемерово. У военкомата своя разнарядка, свой резон, свой пиковый интерес. Как продавцы живого товара.
— А где это? — интересуется Буга у военкоматчиков.
— Иваново знаешь? — спрашивают у него.
— Знаю!
— Орехово-Зуево знаешь?
— Ну, не знаю, слышал, где-то под Москвой?
— Правильно, недалеко от Москвы, и до Кемерово там рукой подать. Поедешь?
— Конечно, поеду! — от Москвы недалеко и до дома рукой подать. Климат не холодный.
Выписали ему военно-перевозочные документы (ВПД), сел Серега в поезд, Москву проехал, стал собирать постель, идет к проводнику, та ему и говорит:
— Сынок, ты куда?
— Как куда! Скоро Кемерово! — возмущается Серега.
— До Кемерово еще почти трое суток ехать. В Сибири это!
И как рассказывал Серега, тут он понял, что его жестоко и подло обманули.
В Западной части СССР о Сибири было мнение, что медведи ходят летом по улице, это уже обычное явление, они роются по помойкам, совсем как бродячие собаки. А вот зимой не дай Бог встретить медведя-шатуна в городе — задерет насмерть.
И вообще, что летом в тенистых уголках городских парков, скверах, лежит метровый слой снега, и покойников зимой не хоронят, складывают штабелями в сенях и ждут весны.
Когда приехал все-таки в Кемерово, то был поражен сорокаградусной жарой, обилием красивых девчонок.
М-да, это точно, что-что, а в Сибири самые красивые девчонки. Идешь по улице, и глаза в разные стороны разбегаются от красоты, так бы и познакомился со всеми! И сразу! Одновременно! О девчонках мы тут все постоянно думаем.
Солдаты, что поступили на выездных комиссиях, держались высокомерно. Не опускались до общения с нами — абитурой.
Кто-то отслужил уже по полгода, кто — год, а были двое, кто и по полтора года.
И были представлены различные рода и виды войск. Были и десантники, один из них — Егоров — прибыл из Германии. Росту в нем было около ста восьмидесяти сантиметров, а весу более сотни килограммов. Как он был десантником? Наверное, его сбрасывали на грузовом парашюте.
Солдаты его звали «толстым». На самом деле он был толстым, на общей физзарядке он увиливал от перекладины, ссылаясь на растяжение руки или еще чего-нибудь.
Многие же солдаты с удовольствием показывали на спортивных снарядах, чему они научились в армии.
В принципе, ничего особенного. Подъем-переворотом, склепка, выход силой на одну, на две руки, «задний козел» и прочее.
Все это мы еще мальчишками во дворе научились делать.
Была еще одна категория тех, кто поступал. Они усиленно зубрили, мало с кем общались, больше молчали в шумных компаниях на самоподготовке, сидели немного в стороне. Иногда им хотелось вставить реплику, но они сдерживались, молча курили, бросая быстрые взгляды на окружающих.
И по виду не скажешь, что они были отличниками или задохликами. С одним я разговорился как-то. Вскользь он обронил, что другого выхода нет. И ему надо обязательно поступить, не поступит — приедет домой, там его менты повяжут.
«Хулиганка», драка, кого-то хорошо приложил, человек в больнице, но живой. Возбуждено уголовное дело по факту нанесения побоев средней степени тяжести, вот он рванул в военное училище. Только военные не выдадут, военные не сдадут. Тут свой мир. Свои законы. Ты становишься членом военной касты, военного сословия. И судить тебя будут лишь военные своим, военным трибуналом. И только за военные преступления. А то, что менты даже вслед за тобой пришлют — положат под сукно. Ты — государственный человек. И жизнь твоя, здоровье — все принадлежит армии. Армейскому братству. Как раньше было «С Дона выдачи нет!» Так и из армии нет выдачи. И никто не может тебя осудить, кроме армии. И менты тебе теперь не указ. Даже если тебя милиция сгребла, то все равно ничего сделать с тобой не сможет — передаст в военную комендатуру, то есть к своим. Ты — в армии. И поэтому ты вне зоны влияния ментов. И от того не любят они военных, а военные их. И тех, кто служит во внутренних войсках, тоже не любим. Мы. Потому что они ментам служат. Вроде, и наши — военные, но с ментами. Не наши они.
Тебе как офицеру дают много привилегий: квартиру вне общегородской очереди, ты получаешь больше денег, чем на гражданке. Инженер — твой ровесник — получает 180 рублей, а лейтенант — 250. И на пенсию ты выходишь в 45 лет, а не в 60. Только вот медики провели исследование и установили, что у строевого офицера к 45 годам организм изношен, как у семидесятилетнего. Просто так деньги у нас не платят. И в свои годы офицер выглядит гораздо старше своих сверстников на гражданке.
