Оказывается, Кулиев, выполняя наказ дежурного по роте, отправился в магазин, отстоял очередь. А там, как на грех, работали девчонки-практикантки из торгового техникума.
Кулиев подходит к прилавку и начинает зачитывать список:
— Петлица на парадка — двадцать штук!
— Вот!
— Петлица на шинель — десять штука!
— На!
— Мандавошка — сорок штука!
— Чего?!!
Кулиев добросовестно зачитывает список.
— Мандавошка — сорок штука!
— Чего?
Девчонка — студентка красная, слезы в глазах, непонимание.
Кулиев ей почти кричит на весь магазин, не понимая, отчего такая тупая продавщица ему попалась:
— Мандавошка — сорок штука!
Практикантка начинает навзрыд плакать, закрыв лицо руками, убегает в подсобку.
Оттуда руки в боки выходит — выплывает штатная продавщица, которая умеет обращаться с курсантами.
— Тебе чего? Ты почему девушку обидел? Что сказал? Что сделал?
— Ничего! — Кулиев недоуменно пожал плечами. — Я покупал.
— Что покупал?
— Мандавошка покупал!
— Чего покупал? — у продавщицы начали вылазить глаза из орбит.
Она стала понимать, в чем дело.
— Чего тебе? — еще раз, на всякий случай переспросила она.
— Мне мандавошка — сорок штука!
— Эмблемы! Эмблемы! Идиот! Ты знаешь, что такое мандавошка?
— Знаю! Вот! — Икром дотронулся до эмблемы на вороте шинели — Это мандавошка!
Все курсанты, что были вокруг, уже просто катались по полу.
— Тебя кто научил, бестолочь этакая? — у продавщицы уже зла не хватало.
— А вот! — Икром протянул записку, где так и было записано «мандавошка — 40 шт.»
— Жди!
Продавщица убежала в подсобку, откуда позвонила в роту и вызвала офицера. Там оказался Вертков, который и пришел разбираться.
Когда до него дошел смысл произошедшего, он смеялся своим скупым смехом, сам сделал заказ и, смахивая слезы, пошел в казарму вместе с незадачливым дневальным. По дороге, объясняя узбеку, что русский язык очень богат. И не всегда и не везде можно говорить то, что услышал. И чем отличается эмблема воина-связиста от лобковой вши, которую можно подцепить в Кемерово.
Кулиев крутил головой, постигая услышанное.
— А я думал, что у нас это и есть — трогает эмблему на вороте, — Мандавошка! Так все и всегда говорили!
Снова Икром разводит руками.
Ситуация быстро стала анекдотом, на Кулиева приходили смотреть из других рот, просили его рассказать его версию событий и так же, как и все покатывались со смеху.
Комбату рассказал эту историю зампотылу училища полковник Радченко.
Всем понятно, что не за что наказывать узбека, который и по-русски полгода назад почти не говорил. Поэтому во время очередного визита в расположение роты, Старун покачал увесистым кулаком и сказал:
— Учи русский, Кулиев! Учи!
— Есть учить русский! — Икром приложил руку к шапке.
Подготовка к отпуску продолжалась.
Что еще делают перед отпуском? Правильно! Чистят оружие!
— Рота! Для чистки оружия повзводно получать оружие!
Получили. Чистим! Драим! Не в первый и не в последний раз!
Ответственный по роте — капитан Вертков.
Каждый, кто почистил — подходит и предъявляет автомат на проверку. Тот тщательно, не торопясь, проверяет. Он всегда все делает, не торопясь, основательно. И здесь тоже, качественно проверяет. Оружие любит уход, чистоту и смазку! Этот постулат вдалбливают с первых дней в армии.
Ну, вроде, все, почистили, сдали в оружейку. Стали расходиться по своим делам.
Дежурный по роте:
— Кто штык-нож не сдал?
Все сдали свое оружие. Никто не обращает внимание.
— Рота! Кто не сдал штык-нож?
Все занимаются своими делами.
— Блядь! Штык-нож верните на место, уроды!!!!! — Дежурный уже беснуется.
Бегом к Верткову. Тот строит роту. На нем лица нет. Тогда пропал при нем автомат, а сейчас, конечно, не автомат, но штык-нож, тоже не игрушка детям!
— Внимание, рота! — начал Вертков. — Никто из роты не выходит, начинаем поиски штык-ножа. Чей штык-нож?
Дежурный назвал фамилию курсанта, он лежал в санчасти.
— Штык был на месте, когда принимал дежурство?
— Конечно, был! — дежурный чуть не плачет.
За оружие в эти сутки отвечает он, и похоже, что отпуск накрылся женским половым органом, а ведь и посадить могут!
К кому-то пришли земляки со старших курсов, из других рот батальона, и все! Казарма «запечатана»! Никто не может выйти из нее.
Начали поиски. Сначала Вертков, старшина, несколько сержантов тщательно проверили оружейку. Мало ли, завалился за оружейную пирамиду. Отодвинули все. Нет его! Потом проверили все штык-ножи на соответствие автомату. У автомата длинный номер с буквами, на штык-ноже — три последние цифры номера автомата. Может, кто сломал, потерял свой нож, вот и поставил на пустое место штык чужой. Все на месте. Нет именно того, кого нет.
Замкомвзвода и командиры отделений тщательно ищут. Да, и вся рота понимает, что если не найдут этот долбаный нож, то все! Хана отпуску всей роты! Печальную славу сорок второй роты помнят все!
— Да, кому такая херня нужна!
— Он же тупой, как старшина! Лучше бы старшину украли!
— Тупой — не тупой, а кто-то же спер!
— Пизда отпуску, если не найдем!
— Не каркай! Должны найти!
— Из казармы он не должен уйти!
— Он где-то здесь!
И осознав весь ужас, что не будет отпуска из-за какого-то ножика-режика, все переворачивают все. Все знают тайники в казарме, в том числе и под полом, лезут туда. Вещевые мешки также переворачиваются. Вертков в оружейной комнате. Не видит, как гражданская одежда летит на пол, как вшивники, тщательно спрятанные до этого, безжалостно выворачиваются как хозяевами, так и теми, кто рядом.
Предмет небольшой, его можно замотать, спрятать. Поэтому никто никого не стесняется.
Время уже перевалило за отбой, а штык-ножа по-прежнему нет. Курсанты других рот позвонили в свои роты, позвали к телефону Верткова, тот подтвердил, что на самом деле эти курсанты в сорок второй роте и не могут покинуть расположение роты. По какой причине? По секретной причине.
Ни ротному, ни комбату, ни дежурному никто не докладывал. Ни к чему шум раньше времени поднимать! А вдруг он найдется, а ты жидко обкакался сам.
