– Я ваш новый мастер участка на стройке номер 432.
– Такой молодой? Да, нелегко тебе там придется.
– Да я только после института.
– А что, там на стройке опять кого-то задавило?
– Да нет. Мне нужны нормы на строительные работы.
– Нормы выработки и расценки?
– Да мне плевать на расценки. Мне нужны только нормы выработки.
– Ясно. Опять катавасия с нарядами. Сейчас я найду. Тебе на какие работы?
– На земляные.
Нормативы нашли и Виктор, попросив разрешения, уселся за свободный стол. Через десять минут он нашел то, что искал. Конечно же им (зекам) вписали норму на простые песчанные грунты. А на стройке грунты были тяжелыми для разработки – глина с камнями. Это меняло положение. Норма значительно снижалась. Виктор засиял.
– Чему ты так обрадовался? – спросила сердобольная дама. – Что там такого веселого можно прочитать в этих нормах?
– Здесь все очень веселое. А можно мне их взять с собой?
– Нет, у нас один экземпляр. Я напишу тебе заявку на «Эру», и ты себе снимешь копию этой веселой страницы.
Виктор получил нужную копию и отправился в общежитие уже успокоенный.
На следующий день на стройке к нему подошел бригадир.
– Ну что там с нарядами?
– Да вы не беспокойтесь. Все будет в порядке. Но объемы мы запишем точно по замерам. – Виктор с удовольствием думал, какой он преподнесет им сюрприз.
– Сильно умным стал, – мрачно сказал бригадир. – Посмотрим…
После этого Виктор пошел к прорабу и показал ему свои подсчеты.
– Подумай. Все-таки нашел, как выкрутиться. Ну молодец. Обмеряешь траншеи и пиши наряды.
– Мне нужен нивелир – проверить отметки в приямках.
– Пойди на первую захватку и попроси от моего имени у геодезиста – он там работает.
Виктор направился к первой захватке. Здесь уже работало два автокрана, укладывающих перекрытия. Он вспомнил о плакате «Не стой под стрелой» и пошел вдоль стеночки с наружной стороны. Он думал о том, что все-таки нашел выход в этой сложной ситуации. Настроение было веселое. Он радостно напевал:
Если вы нахмурясь выйдете из дома,
Если вам не в радость солнечный денек,
Пусть вам улыбнется, как своей знакомой…
На этом его пение прекратилось и мысли тоже. Просто не было ничего. Мрак и пустота. Небытие.
В заключении участкового значилось: «Над оконным проемом была поставлена незакрепленная железобетонная перемычка. Во время прохождения потерпевшего под окном она соскользнула и нанесла ему удар по голове. Потерпевший получил черепно-мозговую травму, несовместимую с жизнью».
Врач скорой помощи констатировал смерть, и тело Виктора отвезли в морг районной больницы. Там его тело пролежало до утра. Утром зашел паталогоанатом посмотреть новые поступления и, посмотрев, тут же бросился к телефону:
– Тут вчера привезли тело. Но это же не мой клиент. Он шевелит пальцами. Его немедленно нужно отправить в операционную.
Операционная. Реанимация. Несколько сложных операций нейрохирургов. Полная потеря памяти – амнезия. К приезду матери он начал что-то вспоминать. Бормотал, что ему нужно ехать по назначению, а он валяется в больнице.
Прошло долгих три месяца. Память полностью восстановилась, и Виктор с металлической пластинкой в черепе в неснимаемом берете, чтобы скрыть наклейки на голове, наконец отправился домой, сопровождаемый поседевшей мамой.
В Киеве ему дали передохнуть еще три месяца с пособием по инвалидности, и он наконец вышел на работу к нам в институт, побеседовав с сердобольным Сергеем Константиновичем.
Виктор был хорошим архитектором и проектировал серьезные объекты – институты, стадионы. Перенесенная травма не оказала никакого влияния на его профессиональные качества и вообще на его дальнейшую жизнь. Он женился, у него родился ребенок. Работник он был хороший, так что все пошло нормально.
Это судьба с хорошим окончанием (Happy end). Но, к сожалению, не у всех моих приятелей судьба заканчивалась так благополучно. Судьбы моих приятелей и коллег складывались по-разному.
Наиболее яркие превратности на жизненном пути ждали моего друга Саню. Он был не архитектором а инженером. Он не был ни юзом, ни юзоном, но он был одним из организаторов и основоположников КУПЫ и близким моим приятелем. После института он как инженер попал на завод сборного железобетона, но проработал там недолго. Саню вызвали в военкомат, и он, как человек организованный, явился. И его тут же забрили. Поскольку институт имел военную кафедру, и студенты выходили из него младшими лейтенантами, Саню мобилизовали на военную службу не так как простых смертных на три года, а на полных 25 лет. И началась трудная войсковая жизнь. Он не умел рисовать и писать акварелью и поэтому не мог как Химич или Меляницкий отстаивать свою необходимость в творческой деятельности. Ему пришлось испытать все трудности военного быта: и необустроенные военные лагеря, и крайний Север. Через несколько лет службы его перевели в Байконур на строительство ракетодромов. Казалось бы работа интересная, но уж очень напряженная. Особенно для военных. Там существовала одна только формула «Приказ есть приказ».
– Эти бетонные подъездные полосы должны быть окончены через две недели к первому числу.
– Но это же практически невозможно.
– Не возражать. Сколько солдат в вашем распоряжении?
– Два батальона. Но дело же тут не в количестве работников.
– Вы получите еще два батальона и закончите к первому числу.
Не было ни праздников, ни выходных, ни отпусков. В Киеве он появлялся уже очень редко. В один из таких приездов Саня женился. В следующем году у него родился сын. Однажды ему повезло – он вместе с шефом Сахаровым получил командировку в Москву. Они выкроили два дня и заехали в Киев. Саня уже был подполковником и начальником участка на строительстве «старта Земля-Луна». Принимали мы их по высокому классу, с обильным застольем. Рассказывали они мало, потому что все их объекты были секретными. Саня пел странные для нас песни, мало похожие на патриотические и больше похожие на пародии, которые неофициально пели в Байконуре. Такую, например (да простит меня Владимир Войнович):
Заправлена ракета, конечно, не водою,
И кнопку пусковую пора уже нажать
Давай-ка мы, приятель, помолимся с тобою.
А хоть бы улетела – не дай нам бог сливать
Я знаю, друзья, что пройдет мало лет,
И мир позабудет про наши труды.
И в виде обломков различных ракет
Останутся наши следы…
Или, например, такую песню про безымянную высоту (да простит меня покойный Михаил Матусовский):
Летела падая ракета
Как догоревшая звезда.
