Площадь оказалась очень симпатичной. Она была разделена на две части главной улицей Маркет стрит. Одна из этих частей замыкалась зданием Independence Hall. Это здание, построенное еще в 1748 году, явилось колыбелью великих исторических событий США. Здесь была подписана Декларация этой самой Независимости. Здесь была подписана Конституция США, гарантирующая эту Независимость и другие антикварные документы. Здесь проходили инаугурации президентов. Но чтобы наша книга не походила на банальный путеводитель, не будем углубляться в эту тему.
Перед Independence Hall в сквере стоит павильон, в котором покоится колокол с солидной трещиной. Этот колокол-инвалид является большой реликвией для американцев. С 1776 года он ежегодно звонил 4 июля, напоминая американцам, что они независимы. Однако в связи с тем, что он через 100 лет не выдержал такой нагрузки и треснул, ему пришлось изменить свою деятельность и начать путешествовать по Америке, опять же напоминая о независимости, до тех пор, пока он не осел, наконец, в 1976 году в павильоне на этой площади. Здесь же, на площади, существует целый ряд зданий. Одно из наиболее крупных именуется Бурса, хотя никакого отношения к вопросам, связанным с учебными заведениями, это здание не имеет. Это торговый центр.
Историческая часть площади давно сложилась. Но меня больше заинтересовала вторая часть площади. Это был очень крупный круглый фонтан, за которым следовало большое пространство, крытое гранитными плитами. От него вправо и влево широкие ступени поднимались к длинным павильонам, расположенным по двум сторонам площади. Эти павильоны были открытыми и обрамленными аркадами. Эта часть площади являлась шикарным местом для проведения празднеств, митингов, демонстраций, различных церемоний. Но, как показало мое дальнейшее знакомство с центром, это место фактически постоянно пустовало.
Мистер Питман, как вы, дорогой читатель, помните, рвался сделать меня богатым и знаменитым, что у него не очень получалось, но он считал, что это дело времени, а пока забрал у меня 14 картин для своей галереи, которые не собирался возвращать. И вот в один прекрасный день он в очередной раз сообщил мне, что картины не отдаст, но за это познакомит меня с известным архитектором – мистером Бейконом, чтобы мы могли совместно разработать проект реконструкции Independence Square. Я был счастлив.
Вы, дорогой читатель, наверное помните мою первую встречу с мистером Бейконом. Тогда мистер Питман произнес историческую фразу:
– Познакомьтесь! Это мистер Бейкон – архитектор, вошедший в книгу лучших людей Америки, а это русский художник, еще пока не попавший в книгу лучших людей Америки, но я надеюсь, что с моей помощью он туда попадет.
В эту книгу мне попасть пока еще не удалось, но поработать с Бейконом пришлось. И когда в октябре 2005 года я услышал в новостной программе по телевизору, что умер крупнейший американский архитектор Эдмунд Бейкон, мне стало грустно. Я вспоминал его довольно часто. Наши пути сошлись в 1993 году, когда ему было уже 83 года – возраст весьма почтенный. Это был высокий, худощавый, пожилой человек, очень бодрый и решительный, на самом деле довольно мягкий, даже сентиментальный, но в то же время весьма честолюбивый, с большим почтением относящийся к своему творчеству, что довольно часто встречается в архитектурной среде.
После соответствующего представления в кабинете Питмана, размещенном на четвертом этаже, заваленном всяким хламом, так что негде было даже присесть, они повели меня в картинную галерею, размещавшуюся в здании Питмана этажом ниже. Мистер Бейкон подвел меня к моим работам, посвященным архитектурным памятникам Филадельфии.
– Вы их рисовали с натуры? – Вопрос достаточно бессмысленный, так как мне пришлось бы сидеть на проезжей части магистральных улиц по месяцу.
Я ему ответил – surely (несомненно). Это его обрадовало. Он очень лестно отозвался об этих картинах и даже пустил трогательную слезу перед триумфальной аркой 1898 года, фотографии которой я нашел в архивах (кстати вопрос о рисовании с натуры он задал мне именно перед этим холстом). Здесь же он отвел меня в сторону и сугубо конфиденциально сообщил, что он больше двадцати лет возглавлял архитектурную администрацию Филадельфии, т. е. был Executive Director of the Philadelphia City Planning Commission, что по украинским табелям о рангах соответствует Председателю городского градостроительного совета или Главному архитектору города, что он безумно любит Филадельфию, и что он очень тронут тем, что я посвятил целую серию таких прекрасных картин ее памятникам. Я тоже расшаркался в свою очередь и похвалил общее градостроительное решение города, отличную ландшафтную архитектуру, удачное решение транспортных проблем и великолепную ливневку, которой бы позавидовали многие европейские города, утопающие в лужах после каждого дождя.
Когда мы вернулись в офис к мистеру Питману, Эдмунд задал мне первый вопрос:
– С чего вы начинали проектирование объектов в России?
– Я приехал не из России, а с Украины.
– А разве они чем-то отличаются? Впрочем, это неважно. Так что вы делали в первую очередь после получения заказа?
– Тщательно изучал задание на проектирование объекта.
– Нет, это не то, что нам нужно.
– Давал задание на изыскания по геодезии и геологии, собирал технические условия на подключение различных систем.
– Это тоже не то.
– Ну, естественно, параллельно с этим изучал площадку для строительства в натуре.
– Вот! Это оно! Поехали прямо на площадку.
– На чем вы собираетесь ехать, когда вы без машины? – заявила ему практичная Сара, супруга Питмана. – Ладно, я вас отвезу, Б-г с вами.
– Б-г с вами, и я с вами, – заявил остряк Питман.
– Нет, – твердо отрезала Сара. – Должен же кто-то в лавке остаться. (Ее можно было понять, так как лавка была четырехэтажной, с двумя огромными магазинами и картинной галереей).
И, тем не менее, мы все впятером (со мной была моя супруга), несмотря на причитания Сары, что дом остается без хозяина, спустились по служебной лестнице и вышли в хозяйственный проезд, где между мусорными баками стоял роскошный Сарин SUV.
Улицы в старом центре города довольно узкие, с односторонним движением и с парковкой с двух сторон. Так что ехали мы минут двадцать. За это время мистер Бейкон успел рассказать нам в быстром темпе увлекательные истории, согласно которым все, что предложил или запроектировал в городе он сам, оказалось очень интересным, высокопрофессиональным и получило всеобщее одобрение, в то время как все, что предложили и запроектировали другие архитекторы, по оригинальному стечению обстоятельств, оказалось неинтересным и вообще неудачным. Таким же неудачным почему-то оказалось все, что сделали после его ухода с высокого поста.
По прибытии на место, Сара с трудом приткнула машину возле сквера. Было жарко, начался характерный филадельфийский хьюмит. Мы вывалились на площадь, обошли фонтан, эспланаду и прошли в тень под вышеупомянутую аркаду. Эта часть площади обычно пустовала, а в такую жару подавно. Тут мистер Бейкон задал мне второй сакраментальный вопрос:
