ЖИТЕЛИ ИОРДАНСКОЙ ДОЛИНЫ
Интервью в американском посольстве нам назначили на 24 сентября. В назначенный день мы прибыли на собеседование в 9 часов утра первым поездом и тут же отправились в посольство США. Очередь была солидной. В ней доминировали не евреи, а армяне. Это были беженцы, разоренные погромами, потерявшие близких, которые ненавидели три слова: Горбачев, перестройка и ускорение. Я сам незадолго до этого получил письмо от знакомого архитектора-армянина из Баку, который в отчаянии писал: «Найди мне обмен Киев на Баку. В Баку я даю четырехкомнатную квартиру в центре, а в Киеве согласен на любую конуру. Нужно детей спасать».
Наша очередь в посольстве, как и любая очередь, обрастала по ходу дела слухами. Называлась фамилия одной из сотрудниц, к которой лучше не попадать. Естественно, мы попали именно к ней. Она оказалась довольно симпатичной дамой.
– Я ознакомилась с вашими документами. Претензий нет. Ответьте мне только на один вопрос. Что является причиной, побудившей вас уехать?
– Антисемитизм.
– В чем он выражается?
Я положил перед ней документы и обьяснил:
– Вот письмо из ВАКа, где меня лишили ученой степени без всякого обоснования. А вот протокол Ученого совета, где мне степень присуждена единогласно. Вот грамота за первую премию по конкурсу на монумент в Бабьем Яру, а вот вырезка из газеты, где пишется, что такой памятник отказались строить.
– За это спасибо. Это убедительно. Мало кто подтверждает документами свои слова. В основном ссылаются на угрозы, надписи на дверях, шантаж по телефону и на улицах, некоторые показывают синяки. Все это проверить невозможно.
Она подробно расспросила нас о нашей работе, заверила нас, что в Америке мы сможем найти свое место, и в заключение сообщила, что разрешение мы получим по почте, а пока можем собираться в дорогу.
Через неделю пришло письмо из посольства США, где писалось:
«Вы и ваша семья имеете право на въезд в Соединенные Штаты. Оформление вашего дела будет закончено через 4–5 месяцев, и пакет с вашими путевыми документами будет отправлен в Миграционный Центр СПЭЙТ в Москве, который информирует вас обо всех аспектах процесса оформления дела». Через три месяца пришло приглашение в Москву в СПЭЙТ, где нам вручили всякие бумажки, в том числе авиабилет из Шереметьево в Нью-Йорк.
С этого дня у нас возникло три задачи: как отправить все нужное в посылках, как избавиться от всего остающегося хлама и как заработать на отъезд с помощью нашей квартиры. Мебель и одежки мы раздарили. Насчет посылок мы уже знали, что разрешается: пальто с оторванным воротником и манжетами, поношенная обувь советского производства и т. д. Часть библиотеки не принимали, живописные работы вывозить не разрешали. Книги до 17 года издательства Кнебеля, самые дорогие для меня, я переплел в новые обложки. Книга «В.А.Серов» приобрела обложку «Книга о вкусной и здоровой пище», книга «М.А. Врубель» стала «Химией в быту». Словари вообще запретили вывозить, независимо от года издания. После этого Леночка позвонила в Дом для престарелых актеров и позвала коменданта.
– Мы хотим пополнить вашу библиотеку.
– У нас нет на это средств.
– Мы вам даем книги бесплатно.
– Ваш адрес?
В тот же день они приехали и забрали все оставшиеся книги.
Кое-какие акварельные работы уехали в папках и рулонах с чистой бумагой. Интересно, что не дошла только одна посылка. Это был рулон чистой бумаги, в который я спрятал маленький самогонный аппарат, который мне изготовили приятели из Академии наук, и который нас спасал от радиации во времена сухого закона. Забавно то, что меня никто по этому поводу впоследствии не вызывал и никаких претензий не предъявлял.
Но самой тяжелой задачей оказалась реализация квартиры. К несчастью, мы жили в жилом доме киностудии. Чтобы заработать на отъезд, нужно было продать квартиру, предварительно обменяв ее на кооперативную. Обмен мы с трудом нашли, покупателя тоже. Когда же мы пришли к коменданту за документами для обмена, он сказал, что никакого разрешения не даст. Он был человеком грубым.
– Еще чего? Скажите спасибо, что вас пока никто не трогает. Живите тихонько и помалкивайте в тряпочку, пока вас вообще не выкинули. Хотите уйти сейчас – катитесь на все четыре стороны. Скатертью дорога.
Директор киностудии вообще был возмущен нашим поведением.
– У нас в очереди на квартиру стоит половина наших сотрудников, а вы нам хотите неизвестно кого поселить. Освобождайте квартиру, потому что никакого разрешения на обмен я не дам.
Взяли адвоката и подали в суд. Судебное заседание длилось пять минут, и разрешение на обмен мы тут же получили. После этого начался сам обмен и начался он с бюро инвентаризации. Это был тот незабываемый период, когда взятки уже брали в открытую, без зазрения совести. При этом шел откровенный торг. Инспектор бюро Аркадий Моисеевич оказался очень душевным человеком:
– Я готов для вас сделать все, что от меня зависит, но вы же понимаете, как я загружен, так что раньше чем через два месяца ничего не получится.
Определенная сумма несколько разгрузила перегруженного инспектора. Он тщательно пересчитал деньги и сказал, что сделает все через две недели. Тогда на свет появилась еще бутылка коньяка. Это его совсем сломило.
– Ладно, – сказал Аркадий Моисеевич, – сделаем через три дня, только вы принесите еще две пары колготок для девочки, которая оформит протокол.
В новый кооператив принимали нас на правлении. Принимали трудно. Выясняли биографические данные до седьмого колена, заслуги, привычки, семейные отношения и пикантные подробности. Все-таки приняли. Но когда через две недели на следующем правлении мы заявили о продаже квартиры некоему гражданину Нанчингу нигерийской национальности, разразился грандиозный скандал. Первым выступил председатель кооператива:
– Вот, понимаете ли, мы их только приняли, а они уже спекулируют и хотят подсунуть нам какого-то Лумумбу, который неизвестно чем еще будет тут заниматься.
Его поддержала казначей – полная дама, пышущая негодованием.
– Жиды едут за границу, а мы здесь остаемся нищими, на голодном пайке. Так они еще спекулируют квартирами!
– Да как вы смеете заниматься пропагандой антисемитизма? – прокричал наш обменщик, чисто украинского происхождения.
– А что я такого сказала? – Жид – это официальное слово, расшифровывается как «житель Иорданской долины». Ничего здесь оскорбительного нет. Я бы и сама пошла в жиды и куда-нибудь уехала, но меня никуда не пускают.
– Прекратим дискуссию, – заявил председатель. – Давайте голосовать. Кто против того, чтобы разрешить продажу квартиры товарищу, ну вы слышали какому, – провозгласил он почему-то начиная с «против».
Все дружно подняли руки.
– Вот видите, товарищи жиды, – победно сообщила нам казначейша. – Народ против.
