Мужик грузно рухнул на землю, ствол пистолета уже наводится на мужчину с устройством. И тут случилось совсем неожиданное: тот рухнул на колени. Заложив руки в замок на затылке, он скороговоркой запричитал:
– Александр Свиридович, не убивайте! Готов вам преданно служить по гроб жизни, только не убивайте! Не скажу, что заслужил прощение, но вас вот не выдал. Да и вообще о вашем сознании в теле маленького ребёнка ни словом этим уродам не обмолвился. Иначе они бы вас сразу повязали, руки-ноги перед тем прострелив. И сюда они меня просто заставили прийти, я даже не догадывался, что мы встретимся. Чудом меня не застрелили и не замучили насмерть. И тогда, в вашем доме, меня убить решили, потому что догадались: я вам помочь хочу.
Как это было ни странно, но услышанное показалось академику правдой. Не всё, конечно, кое-что царапнуло слух. Но подробности можно и позже выяснить. Как-то неожиданно в сознании возникла уверенность.
«Этого я всегда порешить успею! – потом и другие здравые мысли подоспели. – И кто будет эти трупы ворочать? Тем более что и не все ещё трупы…»
Не стонал только лощёный, слишком круто согнув шею и закинув голову, чтобы оставаться живым. А вот подранков следовало добить. Да побыстрей, пока иные грибники на звуки выстрелов не подтянулись. Вроде и нет никого в округе, но мало ли кого любопытного черти притащат?
– Тебя как зовут? – Александр шевельнул мушкой пистолета в сторону худого.
– Борис. Борис Цаглиман.
– Ладно, Борис, давай отрабатывай своё спасение. Обыщи этого шкафа и всё откинь вот сюда, на травку.
– Понял, шеф! Сей момент! – оживился тип. Аккуратно снял с себя устройство и только после этого приступил к обыску первого раненого. При этом мерным голосом давал комментарии: – Этот ублюдок имеет кличку Паровоз. В активе уже несколько мокрых дел. Меня именно он и пытался убить в вашем доме. Оглушил и отнёс на чердак. Потом началась стрельба снайперов…
На травке появились пистолет, запасные обоймы, нож, кастет, две тонкие спицы. Толстый бумажник с документами, ключи от машины, сигареты с зажигалкой и разная мелочь.
– Дышит ещё?
– Как видите, Александр Свиридович, – подчёркнуто уважительно и на «вы» продолжал обращаться тип.
– Возьми нож и добей его! – постарался приказать жёстко, добавив немножко баса в детский голосок. И весьма удивился, когда Цаглиман, стоявший до того на коленях у тела, перекатился чуть в сторону, сел в траву и, уныло глядя в землю, стал говорить:
– А вот на это никогда не пойду. Ни разу в мокрухе не участвовал и даже сейчас не собираюсь. Как говорится, кесарю – кесарево, а остальным… Вы уж, Александр Свиридович, начали их стрелять, вы и добивайте.
– Так ведь они тебя хотели убить! – поразился Кох. – Сам ведь говорил!
– Ну-у… – как вам сказать… Я – это не они. Имей я возможность защищаться от них, может, и пристрелил бы. Или в драке… мог бы придушить… А так… Нет.
– Хм! Уверен?.. Тогда и сам прощайся с жизнью! – пригрозил Александр, поднимая пистолет.
Конечно, стрелять он изначально не собирался. Разве что в случае попытки уголовника убежать или броситься. Но когда рассмотрел глаза Бориса и его полное смирение перед неизбежным, поверил окончательно, что данный уголовник никого в своей жизни не убивал. И убивать не собирается. Значит, что-то человеческое в нём ещё осталось.
Да и некоторая сообразительность Цаглимана импонировала. Разговаривал он с ребёнком так, словно перед ним находился уверенный в своих силах взрослый, и его превосходство во всём не подлежит сомнению. Ну и аналитика у него хорошо поставлена, сумел связать ребёнка там, в Москве, и ребёнка здесь, в лесу.
Так что решил пока ничего не предпринимать, а попросту сказал:
– Ладно, сработаемся! Начинай обыскивать того мужика. Ну и кто он, расскажи, если знаешь.
Опять задышавший полной грудью Цаглиман бросился к хуторянину. Бегло и негромко пересказывая при очередном обыске, как бывший зэк его принял, устроил, заверил в полной безопасности и… тут же сдал кому следовало. Вот Бурый с Паровозом и примчались сводить счёты. Добавили хуторянину на второй трактор и собрались Борю убивать. Тому ничего не оставалось, как поведать об устройстве и всю историю его присвоения.
Вот тогда уже Бурого и затрясло. И он не стал созывать остальных подельников, а решил с самого утра проверить странное место, на которое указывал прибор. Лично! Чтобы рабочие руки имелись на подхвате, щедро отвалил хуторянину ещё и на комбайн. Тот и двинулся с ними, прихватив лопату и мешок для сокровищ. Потому что все решили, что здесь имеется не что иное, как некий склад драгоценностей. Иначе, что ещё можно прятать в густом лесу?
А вот самому Коху морально пришлось нелегко, хоть и доводилось ему в своей жизни добивать подранков. И на нож врагов брал, и жестокие методы при скоротечном дознании применял. Но случалось то во время войны, в незабвенные, но покрытые сединой годы. Помолодевший, он тоже понимал, что придётся за своё счастье сражаться, и был готов на всё. Но не думал, что это «всё» вдруг навалится так быстро и сразу.
Весь истерзался духовно, пока делал контрольные выстрелы, стараясь не слышать умоляющие стоны Ефимки Паровоза и зэка, так и не «завязавшего» на старости лет. Ну и глаза нельзя было отводить от встречных ненавидящих взглядов. Подранки могли броситься, пытаясь сохранить себе жизнь в последнем отчаянном рывке.
Четыре хлопка нарушили утреннюю лесную тишину. После чего академик почувствовал, что детское тело начинает колотить от чрезмерного для него адреналина. Следовало некоторое время посидеть, а ещё лучше – полежать, чтобы отходняк не свалил с ног. Поэтому он сел в сторонке, на упавший ствол, а спиной прислонился к другому и даже порадовался, что есть кто-то, имеющий силы упрятать трупы.
– Борис, тела надо спрятать. Присмотри в яру удобное место, чтобы потом прикопать этих тварей слоем глины потолще…
Видно было, что Цаглиман не в восторге от предстоящей работы, но и он понимал, что следы состоявшегося расстрела надо прятать. Причём немедленно. Поэтому только кивнул, закончил обыск Бурого и занялся похоронами.
Присматривая за действиями нежданного помощника, академик старался не замечать красные круги перед глазами. Да и мысли в голове стали похожи на медленные, раскалённые утюги.
«Найдут тела бандитов или нет? Если их несколько дней не хватятся, то не найдут. Хуторянин жил одиноко, никто к нему не хаживал… А вот по лесу грибники часто со своими собаками гуляют. А те – мимо яра просто так не пробегут. И кровь почувствуют, и тела могут разрыть. Боря – не бульдозер, толстым слоем глины при всём желании завалить не сможет. Дождя бы! Да с грозой!.. Вроде и пасмурно… И гремело вчера вдалеке… Но гарантии нет. Раньше хоть кости к дождю ныли, да ногу покалеченную крутило – лучший барометр. Хе-хе!.. Слава богу, что от него избавился!.. Но дождь не помешал бы! С другой стороны… если сильный ливень, то запросто захоронение размоет… Вот досада! И так плохо, и эдак дрянь!..»
