– Мм? – задумался старик. – Ты, наверное, вспомнила о Саншит? Милая была девочка, умная… но болтливая к старости. Никогда не умела держать язык за зубами. Она могла тебе и приоткрыть тайну… Но если ты всё вспомнила дословно, то наверняка уже поняла, что здесь с вами произошло?
Симелия долго молчала, напряжённо вспоминая, но потом всё-таки призналась:
– Не уверена… Точно и дословно не могу припомнить…
Старец самодовольно усмехнулся:
– Тогда до утра я как-нибудь доживу!
Он достал из своих одежд костяной свисток, сильно дунул в него, вызывая еле слышный свист. Но на него где-то за спинами троицы озлобленно залаяла собака.
– Сейчас вас слуги снимут, четыре часа истекло. Дадут умыться, слегка перекусить и попить. Надеюсь, вы не забыли, что переедать на ночь вредно? Тем более перед интенсивными ублажениями плоти?
После чего, не дожидаясь ответов, мерзко хихикающий старикашка удалился. Трое угрюмых глухонемых слуг опустили устройства наземь, вращая метровые колодезные круги. Затем развязали пленников и придерживали их, пока те вновь не обретут возможность переступать затёкшими ногами.
Всё ещё обнажённая Табити потребовала от Симелии:
– Что ты вспомнила? Расскажи!
Та вначале надела на себя длинное платье из тонкого льна, напоминающее ночную сорочку, и только потом многозначительно покосилась в сторону Аргота:
– Возле нас посторонние. Я не хочу, чтобы меня потом прозвали болтливой. Пошли в мойню.
Но её худощавая кузина не торопилась. Слишком замедленно надела свою сорочку, потом оглянулась на парня, который словно первый раз в жизни рассматривал доставшиеся ему вязаные из шерсти шаровары, и повысила голос специально для него:
– Здесь нет никого, кто раскроет тайну твоих слов. Если Аргот будет казнён, он уже никому не расскажет. А если сумеет нас убедить в своей полезности, станет нашим особо доверенным лицом. К тому же завтра дедушка всё равно расскажет о сути сегодняшнего издевательства над нами.
Слуги, видя, что в их помощи больше не нуждаются, безмолвно ушли. Но Симелия даже не глянула им вслед, зато с насмешкой следила, с каким недоверием и опасением наследник древнего рода облачается в собственные одежды. Потом не выдержала:
– Пастух, такое впечатление, что ты превратился в ребёнка несмышлёного. Как ты только умудрялся так быстро считать?
Парень уже и кафтан примерил, с удивлением глядя на несуразно короткие рукава, что рассмешило будущую царицу ещё больше:
– Или ты вырос за четыре часа, или судьба у тебя такая: донашивать обноски с чужого плеча?
На это парень встряхнулся, живо приблизился к девушкам и ловко, а главное совсем неожиданно, подхватил обеих под локотки и повёл в сторону внушительного дома, застывшего этаким курганом в наступающих сумерках. И говорить при этом стал уверенно, словно старший брат:
– Милые красавицы! Считать в пределах ста проще простого. И я постараюсь вас обучить этому за четверть дня. Другой вопрос, что для этого вам придётся выучить иные написания старых цифр.
– О-о! Их же так много! – поразилась Табити.
– Это по-старому много, – убеждал Александр, так толком и не сумев припомнить знаки и их количество, используемые скифами для вычислений. Отец утверждал, что у скифов была десятичная система, но это ещё следовало проверить. – Поэтому вначале вы мне покажете, как записываете цифры, а потом я решу, как лучше.
– Глядите на него: он решит! – фыркнула Симелия, вырывая свой локоть и отстраняясь от парня. – И чего это ты меня руками лапаешь?
– Только придерживаю, чтобы случайно не споткнулись. Да и привыкать нам как-то надо перед неизбежным… Но ты так и не сказала, о чём тебе говорила бабушка Саншит?
Симелия с каким-то злорадством плотно сжала губы. Сразу стало понятно, что она желает дальнейших уговоров и признания своей особенности. Кажется, Табити уже собиралась это сделать, но Александр резко сменил тему разговора.
– Ладно, потом расскажешь! Послушайте лучше, что я знаю о простых исцелениях кожи! – начал он шпарить как по писаному. Да и что для академика, знающего кучу самого разностороннего материала, запудрить мозги двум молоденьким девушкам из явно отсталой эпохи? Хорошо ещё, если они сейчас находятся в начале нашей эры, когда скифы знали много и уже началось плотное взаимопроникновение с другими культурами.
Тут же пришли воспоминания о работе отца, в которой Свирид Кох вместе со своими соратниками утверждал: «Последнее тысячелетие до нашей эры – это неуклонный закат Великой Скифии. А начало летосчисления по христианской религии – это уже полная стагнация и гибель всей культуры. Только в Крыму на то время и оставались правящие цари, которых окончательно уничтожили уже с началом четвёртого века. А вот полный расцвет Скифии приходится на даты между четырьмя тысячами и тремя тысячами лет до нашей эры. Примерно в середине этого срока скифы одержали сокрушительную победу над египтянами и на полторы тысячи лет обложили данью всю Малую Азию. Они же дали основы алфавитов всем остальным народам, потому что являлись носителями письменности, раннее проявление которой (около 7 тыс. лет назад) обнаружено на Дунае. Эта «протописьменность» получила название бореальной; ее развитие относится к постледниковому времени (XII–V тыс. до н. э.). Принадлежала бореальная слоговая письменность древним ариям, обитавшим в Южной России, и распространялась во все стороны вместе с их расселением.
К этой бореальной основе восходят и греческий, и синайский, и латинский, и многие другие алфавиты, а также непрочитанные до сих пор причерноморские – скифские – надписи эпохи Античности, среднеазиатское кушанское письмо, славянские и сибирские руны раннего Средневековья. Прямым «потомком» бореальной письменности является современный русский алфавит».
Конечно, цитировать подобное он не мог.
Самому следовало спрашивать, спрашивать и спрашивать.
Желательно – у деда Приакса.
Но для начала могли сгодиться и девушки, которых воспитывали и обучали как будущих цариц. Худо-бедно, но уж какой сейчас год, кто у власти, какие основные события в мире – они знать обязаны.
Другое дело, что вначале следовало их разговорить. А ещё раньше – удивить, развеселить и на будущее пообещать ещё больше дивных сведений. Вот Александр и старался, прервавшись коротко только во время скромного ужина. Уже и есть было нечего, но они просто сидели в комнате, расписанной фресками, а безграмотный пастух всё рассказывал и рассказывал.
Однако он чуть всё не испортил, практически утопив будущих цариц в водопаде информации. Дошло до того, что Симелия остро почувствовала комплекс собственной неполноценности. Вначале просто раскраснелась от рвущегося из неё гнева, а потом её прорвало:
– Да ты всё выдумываешь! Такого нет и знать этого никто не может!
Удалось вовремя изобразить раскаяние и притворное покаяние.
