– Прими, милая, прими! И лучше переоцени этого типа, чем недооцени. Та ещё бестия, которая всюду проскользнёт. – Мужчина сделал паузу, шумно вздохнул, потом подмигнул задумавшейся красавице, заверил: – Ты справишься. Да и ребята готовы за тебя голову положить. Не сомневайся… Но как ты видишь сцену в лесу и что произошло, по твоему мнению, дальше?
Женщина встряхнула головой, словно ловя ускользающую важную мысль, скривилась, но излагать своё видение всей картины принялась скрупулезно и со всеми деталями.
Уголовник Цаглиман попал на хутор за три, а то и за четыре дня до приезда туда Бурого. То есть времени у него имелась уйма. Следовательно, он сразу бросился на поиски ожидаемого клада и скорее всего нашёл… что надо. Смущение вызывает только момент управления устройством, оно довольно сложное. Но если у Наркуши характеристика пронырливого, ушлого типа, то при счастливом стечении обстоятельств он мог разобраться в принципе работы своего трофея за несколько часов. Тем более что он лично видел… кого надо.
– Уверена?
– Иначе зачем бы он возвращался после покушения на него и под пулями неизвестных снайперов?
– Только для того, чтобы переодеться в одежду спецназовца и подхватить раненого.
– Нет, он явно что-то знал. Иначе не стал бы с меня снимать устройство, – настаивала Вера Павловна.
– Ладно, принимаем как данность. А дальше?
– Наркуша отыскал кого надо, сумел договориться с ним и даже вооружить на всякий случай. А скорее всего новый подельник сам забрал оружие у Цаглимана, как бы проверяя уровень его лояльности. В финале Борис выводит прижавших его бандитов прямо на место и под пули своего нового подельника.
И опять её собеседник сомневался:
– Неужели подельник на такое способен? Всё-таки не уголовник.
– О! Ещё как способен! Тем более что убил лично не один десяток своих врагов. Вспомни о его молодости. Орденоносец, герой!
– Ну да, я как-то всё не могу избавиться от стереотипов…
– И в таком случае фанатики идут на всё.
– Согласен. Ну а теперь скажи о своих выводах?
– Они однозначны: Наркуша вместе с «сокровищем» где-то здесь. Рядом. Вдвоём они никак не могли уйти от устроенной облавы.
– Думаешь, что им помогли добрые самаритяне?
– Уверена. И у меня уже есть на подозрении десяток домов. Их все обыскивал участковый со своим стажёром, но ты ведь знаешь, что при желании в особняке и на огороде можно стадо слонов спрятать и никто с ходу не отыщет. Поэтому мы производим установку видеокамер и раздачу служебных телефонов, которые стоят на круглосуточной прослушке. День, максимум два, и мы всё выясним.
– Похвально! А что с людьми?
– Пришли мне ещё срочно десяток операторов наблюдения и прослушки, – попросила женщина. И тут же добавила: – Но и это ещё не всё. Нарисовалась огромная странность: на окраине Малиновки, у единственной жилой усадьбы стали вдруг ремонтировать дорогу. Да так качественно, что челюсть можно потерять от удивления. Первое объяснение: работа участкового, который после нахождения трупов Бурого и его подельников – в большом фаворе. Второе: три заброшенных хибары и все земли вокруг оказались скуплены одним олигархом районного ро€злива. Оказывается, им уже давно были отданы распоряжения, и все липкие ручки подмазаны для решения этого вопроса. Ждали просто оказию, и она им подвалила в виде требования местного участкового.
– Мм? – задумался мужчина. – Не вижу чего-то особенного…
– И вот тут всплывает третий фактор. Вся эта собственность сегодня утром скуплена на корню акулой крупного масштаба, скорей всего столичной. И уже завтра утром прибывает бригада, которая займётся сносом прежних развалин и планировкой участков под новое строительство.
– Ну-у-у… и в этом ничего этакого… – недоумевал собеседник.
– А я почему-то уверена, что всё это связано с «сокровищем». Оно где-то рядом, чувствую. Потому что угрохать такие бабосики в откровенное дерьмо могут только люди твоего уровня. Причём готовые для отмазки на что угодно. Если там завтра начнётся строительство, то можно будет как ввезти туда что угодно, так и вывезти. И никакие проверки на дорогах не помогут.
– Помогут! Я отдам распоряжение немедленно! И кто скупил участки?
– Неизвестно. Всё делалось через маститого риелтора из Москвы. Не знаю, сможешь ли ты на него надавить… – Она продиктовала имя посредника и добавила: – Если выяснится имя, можно легко проверить и всё остальное.
– Хорошо, я этим займусь сейчас же! – пообещал мужчина. – Что-нибудь ещё?
– Вроде всё… – Вера Павловна позволила себе расслабиться, её лицо сразу подобрело, стало детским и беззащитным. Да и всем телом подалась в волнении к экрану ноутбука: – Как там мои?..
– О! Они молодцы! – оживился собеседник, отбрасывая ручку куда-то в сторону. – Отец уже пытается сам есть, да и мать улыбаться начала, поверила, что всё будет хорошо. Да и ты не переживай, я тут самых лучших профессоров и академиков пригласил, они твоих родителей быстро поставят на ноги.
– Академиков… – тяжело вздохнула женщина. – Хватило бы только одного… И он уже пообещал…
– Милая, давай будем верить в самое лучшее.
– Хорошо, постараюсь… Но когда я могла бы хоть с мамой поговорить?
– Да хоть завтра! Только бы врачи разрешили… Сама понимаешь…
– Ладно, тогда жду завтрашнего дня… И передавай им от меня самые горячие поцелуи и пожелания скорейшего выздоровления!
– Обязательно, милая! Ты себя там тоже береги! Иначе сам примчусь за тобой и заберу силой!
– Только попробуй! За меня беспокоиться не стоит, ты мне оттуда стократно больше поможешь. Целую!
Изображение исчезло, и только после этого Вера Павловна перестала сдерживать давно рвущийся из неё стон. С трудом откинувшись на спинку кресла, она постаралась расслабиться и хоть как-то отыскать удобное положение для беспокоящей раны.
Доктор всё-таки был прав, прописывая полный покой на ближайшие несколько дней. Но как?! Как можно бездействовать в то время, когда от итогов твоей деятельности зависит жизнь самых близких и родных людей?
Никак нельзя!
Глава 30
Равноценный обмен
Ближе к ночи, когда селяне снесли вечернее молоко, в цеху трудились все четверо. Поэтому работа была завершена ударными темпами. Не пришлось возиться до полуночи, и даже осталось время для небольшого семейного ужина.
За столом Александр Свиридович подробно старался выспросить у Галины о её самочувствии. Потому что поражался работоспособности бабушки: та работала чуть ли не наравне со своей старшей сестрой. Но той ведь теперь было тридцать пять, а не семьдесят шесть. Разница в сорок лет была огромная, а тут «божий одуванчик», пусть и в хорошей спортивной форме, показывает такие результаты.
