– Ни с поезда никого не выпустят, ни в него, кроме врачей, никого не запустят…
– Знаю! Поэтому постарайся через соседний вагон сразу заскочить, номер купе ты знаешь. А я постараюсь этих фельдшеров из «Скорой» немножко отвлечь…
Александр очень сомневался, что получится, но приготовился. На спине у него был малый рюкзачок с дарканой, но отдавать его старухе академик не стал. Даже в самом крайнем случае, возникни какие осложнения с законом, ничем не примечательную блямбу забирать у парня никто и не подумает.
У него получилось ловко проскользнуть в поезд, когда тот ещё и не остановился толком:
– Я бабушку встречаю, она с сумками! – пояснил он хмурящейся проводнице.
Живо пробежал через весь вагон, благо на высадку в нём было только несколько человек, и прорвался с другой стороны в нужный, где и находилось искомое купе. Старика обнаружил полусидящим, под опекой попутчиков, с компрессом на лбу. Правнука он не узнал, так как не видел лет пять, да и вообще показалось, что он слабо соображает.
– Дедушка Андрей, я Саша, не узнали? А бабушка Галя на перроне врачей отвлекает. Иначе они вам не дадут выпить вот этот порошок. Он лучше всяких уколов поможет! – одной рукой он уже протягивал пакетик, а второй набирал номер телефона младшей Козыревой. Ибо видел, что старик сомневается в целесообразности принятия какого-то неизвестного лекарства. Он ведь не ведал, что в данное средство академик-геронтолог вмещал разработки более чем тридцатилетней своей практики.
Так и случилось:
– Да мне вроде лучше стало… – забормотал старик из последних сил.
Тут же к его уху было приставлено мобильное телефонное устройство, и отчётливо послышались слова младшей сестры:
– Андрюшенька, не возникай и слушай малого Сашку! Ешь порошок! Иначе заберут тебя в здешнюю богадельню!
Академик же консультировал на ходу:
– Запивать не надо, средство само на языке рассасывается.
Андрей Григорьевич больше не сопротивлялся и послушно принял лекарство. И вовремя – через минуту один из врачей добрался до купе. На парня он словно внимания не обратил, сразу подступил к больному:
– Ваша сестра нас убедила, что вам лучше и вы сами выйдете. Но давайте я вас хоть осмотрю прежде.
И он начал с промера давления.
Недавно умиравший дедок заметно встряхнулся, порозовел, прокашлялся и первым делом поблагодарил попутчиков:
– Спасибо, что проявили такое искреннее участие! Дай бог, чтобы и к вам все окружающие относились с такой же заботой.
Ещё минут через пять он уже вовсю командовал скривившимся в недоумении врачом.
– Понимаю, что получился ложный вызов, но чего в жизни не случается… Так что пора на выход. Сашка! Хватай мою сумку… вон ту! Выходим, выходим, не задерживаем поезд!
Время стоянки и в самом деле уже заканчивалось.
Вышли на перрон, осмотрелись и поразились картинке: баба Галя что-то с умным видом «втирала» заслушавшимся санитарам и врачу со «Скорой помощи». Когда к ним подошёл коллега, проводивший осмотр, то и он получил порцию поучений. Так и ушли все четверо, озадаченно морща лбы, помалкивая и даже не глядя на дедулю, причину своего здесь появления.
Тогда как сестра с братом уже обнимались, попутно обмениваясь не только приветствиями.
– Чего это малой мне дал?
– Так надо!
– Не иначе как наркотики забористые! Так меня «вставило», что чуть на перрон не выпрыгнул…
– Зато действует.
– Надолго ли? Как спад начнётся, сердце остановится как пить дать.
– Не остановится, деда, полчаса у нас точно есть, – постарался влезть в разговор Александр. Но и на этот раз его слова были встречены с недоверием:
– Галь, да этот юный охламон мне наверняка какого-то своего молодёжного «экстази» натолок, знаю, читал про такое…
– Глупости-то не говори! Читал он! Как узнаешь, что там тебе натолкли, и кто, – многозначительно закатывая глаза, поучала его сестра. – На коленях станешь ползать и руки целовать!
– Тебе, что ль?
– И мне тоже! А пока мало€го слушай так, словно это тебе наши родители приказывают! Понял? И не пялься на меня так, словно я святая. На нас люди и так уже со всех сторон смотрят. Веди себя естественно. Пошли!.. Сашенька, куда?
Александр тяжело вздохнул, рассматривая в самом деле очень старого человека и понимая, что они могут и не довезти его в Малиновку. Хоть какое удобное такси возьми, старость – она совсем не в радость.
Поэтому распорядился:
– Надо нам в обязательном порядке где-то уединиться. Чтобы никто минут десять к нам не входил и светящегося кокона не увидел. Ну и голым ведь придётся остаться.
Козырева-младшая моментально сообразила, что делать, куда мчаться и кого следует поднапрячь. Шепнув Коху несколько предложений, как метеор ринулась в здание вокзала. Ну а «внучок» аккуратно транспортировал своего «прадедушку» в обозначенном направлении.
Вскоре они оказались в полном уединении, заняв одну из двух имеющихся комнат «матери и ребёнка».
– Как это тебе разрешили? – поражался братец, старавшийся скрыть смущение и ещё большее недоумение при раздевании.
– Лучше тебе не знать!
– И всё-таки? Я настаиваю, Галчонок! И так не могу понять, что творится…
– Ладно, раз уж ты такой любопытный… – дальнейшие слова Галина шепнула брату на ухо: – Объяснила, что испачкался, как младенец, и тебя надо срочно помыть. Что?.. Не нравится?.. А ведь предупреждала… Давай, Андрюшенька, челюсть поднял и раздевайся живее. Последний раз прошу и настаиваю: ничему не удивляйся и выполняй все инструкции ака… э-э, Александра! А я тем временем дверь буду сторожить. Нельзя, чтобы нас увидели во время появления светящегося кокона.
И всё равно дед сомневался, особенно после прослушивания инструкции.
– А вы часом… не того? И где Пранечка?
– Ты так и помрёшь, спрашивая и сомневаясь в близких людях?! – уже зло зашипела на него сестра. Моё терпение на пределе!
Дальше она действовала только мимикой, благо брат к ней оказался лицом во время омоложения. То кулак ему покажет, то кивнёт одобрительно, то головой отрицательно замотает, то палец к губам приложит, мол, помалкивай!
Вот один такой момент Александр и просмотрел, когда говорил:
– И обязательно плотно зажмурить глаза! И не открывать, пока я не разрешу. Иначе можно навсегда лишиться зрения!
Андрей Григорьевич кивнул… но не внуку, а сестре, которая ему показала: надо смотреть, а как только кокон спадёт, опять крепко зажмуриться. Хорошо у неё получилось, лицедеи позавидовали бы! Ещё и оба больших пальца показала, мол, не пожалеешь.
Вот и получилось, что Козырев, как только почувствовал свечение сквозь веки, глаза открыл и пялился на что-то все три минуты, пока шло омоложение на «встречном курсе».
