Дошла очередь до еврея-менялы. Он уже поменял свое золото на серебро и дожидался Андрея с новым предложением.
— Хочу предложить сделку, — опасливо косясь на двери, боязливо начал излагать суть дела меняла.
Есть золото. Вернее лом и изделия из золота, но по цене лома. Происхождение этого товара сомнительное, потому его лучше не светить. Если князь желает… Князь желал. Договорились быстро. Меняла шустро обернулся, доставив золото на дне двух повозок, спрятав ящики и мешки под корзинами с фруктами.
К вечеру, поток посетителей иссяк, а мытников, в зюзьку пьяных, посадили в нанятый паланкин, сложив туда мешки с собранным мытом, поминки, которыми их одарил Лука, и под охраной двух рабов-охранников из каструма отправили восвояси.
Ночью заявились пропавшие Ерошка с боярином, и сходу огорошили.
— Вели дворне собираться, князь. Утром уплываем. Разрешение на выход из порта получено.
— Что за спешка? — попробовал возмутиться князь и нарвался на откровенное хамство.
— Не твоего ума дело! — отрезал боярин.
— Да пошли вы… — Андрей в сердцах послал оборзевших послов в короткое эротическое путешествие.
— Поговори мне! — прошипел боярин, угрожая, а для солидности подкрепил ее демонстрацией золотой пластины.
Андрей сразу сник.
— Я думал, посадить вас на корабль до Царьграда. Дам вам шелку и под видом купцов добрались бы с божьей помощью, — проворчал Андрей, обидевшись на боярина.
— С нами пойдешь! — слова Ерофея прозвучали приговором.
— Домой мне надо, — вновь попробовал возразить Андрей, и, видя непреклонные лица послов, выложил последний аргумент. — Сын у меня родился.
Насчет сына, Андрей откровенно врал, на самом деле, он не знал, кем разродилась Катерина.
— Успеешь еще увидеть, — вот и весь ответ.
— Ой! — испуганный голос с кровати прогремел в ночи, как гром среди ясного неба.
Рабыня, согревавшая ночью Андрея, вылезла из-под простыни и испуганно уставилась на пайзцу, в руках боярина.
— Черт бы тебя побрал, дурака! — с этими словами боярин метнулся к девушке и не успел Андрей сообразить, что происходит, как Вострый кнут перерезал девушке горло. Алая кровь залила простыни и миндеры.
— Зачем девку порешил? — только и мог сказать, ошарашенный жестокостью боярина, князь.
— Сопли подотри, — с усмешкой молвил боярин. — Это ты ее убил. Почто не сказал, что не един?
Андрей умом понимал, что великие дела в белых перчатках не делаются, это потом, потомки обелят своих героев, а то и просто предпочтут забыть их деяния, но рабыня в чем виновата? Чем помешала? Ну, увидела пайзцу, и что такого? Глупая баба, тут же забудет.
Все это Андрей высказал ночным гостям, в ответ услышал издевательский смех.
— Ну, ты, совсем ополоумел от жары, — Ерошка, нарушая условности, разговаривал с Андреем, как с равным. — Она не просто так тут ноги раздвигает. Все рабыни в каструмах — послухи. Понял?
— И что теперь делать? — растерянно спросил Андрей, глядя на труп девушки.
— Сиди здесь, — распорядился боярин, покидая ложницу князя.
Через час, он вернулся в сопровождении Булата и воеводы. Что он наплел ближникам, Андрей ума не представлял, но они его слушались.
На плечах, они несли два тела. Сбросив их на пол, они привели в чувство перепуганных оборванцев. Стоило тем подняться на ноги, как боярин рубанул саблей первого, а воевода вонзил кинжал под ребро второму.
— Вот теперь можно стражу вызывать, — аккуратно вкладывая нож в руку мертвецу, сказал боярин. — Шайка грабителей пробралась в каструм и чуть не убила гостя. А рабыня — кому она нужна?
Убийство вызвало большой и шумный переполох в пятизвездочном каструме. Само по себе убийство рабыни не заслуживало внимания, но то, что чужие незаметно пробрались в каструм, и пытались убить постояльца — это чрезвычайное происшествие. Стражники, увели на допрос слуг, а Андрею велели (именно велели, а не попросили) оставаться на месте, оставив, якобы для охраны стражников.
С отплытием, разумеется, вышла задержка, боярин метал гром и молнии. Андрей, в тайне злорадствуя, попросил Ерошку помочь с переоформлением документов на недвижимость. Тот, поворчал для порядку, но помог с оформлением. Воевода, тем временем, отправлял в порт товары, которые скопились в каструме.
Следствие затягивалось, уже давно прошел полдень, а Андрей не мог выйти из караван-сарая. Двое стражей, тщательно следили, что бы князь оставался на месте. Впрочем, дворне княжьей никто не препятствовал. Боярин исчез, чему Андрей несказанно обрадовался, так как не мог простить свое унижение.
Вострый кнут отсутствовал больше часа, вернулся он в компании с греком, который, пыжась от важности, зачитал, принесенный с собой свиток. Андрей ничего не понял, но Ванька-толмач, разъяснил ему, что Андрей может быть свободен. Убитые грабители оказались мелкой шушерой, промышлявшей темными делишками.
Нава, шла на всех парусах, но недостаточно быстро. Боярин нервничал, даже поругался с Ерошкой. Андрей случайно подслушал их перепалку, и с трудом сдержал себя, что бы невольно не выдать свое присутствие.
— Мы давно должны быть в Царьграде! — горячился Вострый кнут. — Этот ротозей проворонил татар, и вместо того, что бы нас выручать, зачал грабежи учинять.
— Не, горячись, остынь, — примирительно произнес Ерофей. — Ослобонил нас князь.
— Как же, ослобонил… — зло, словно плюнул, сказал Вострый кнут.
— Как бы там ни было, мы идем в Царьград, — вновь возразил Ерофей.
— Что ты его защищаешь? — взбеленился боярин. — С тебя же с первого шкуру спустят!
— Может и спустят, — согласился Ерошка с христианским смирением, — но если поторопимся, то еще успеем все поправить. Весть — то, не скоро до патриарха дойдет.
— А если гонец проскочит сквозь сторожи?
— Молись, и даст бог, все по нашему выйдет, — Ерофей осенил себя крестом.
— А крут литовский князь, не убоялся митрополита на костер отправить! — восхитился боярин действиями Свидригайло. — Теперь, только держись.
Андрей и так-то боялся дышать, подслушивая разговор, а когда Вострый кнут помянул о казни митрополита Киевского и всея Руси Герасима, то от неожиданности разявил рот. Сжечь митрополита! Не в поруб посадить, а отправить на костер! Силен мужик! Понятна теперь причина нервного срыва послов.
К вечеру погода испортилась, нанятый штурман, категорически требовал от князя укрыться на берегу, в устье реки. Туда, как раз спешила огромная галеацца
[92]
.
Непогода заставила искать укрытие множество больших и маленьких кораблей. Когда нава вошла в устье, там уже стояло несколько корабликов. Боевых галер не наблюдалось, но из линейки лигна стояли две галеры. Собственно, галерами называли только большие вооруженные корабли, а галеры поменьше — лигна. Ванька классифицировал соседа, как lignum de orlo
[93]
.
