Бекка подозрительно покосилась на фигурки святых у алтаря, словно боялась, что услышат Иосиф с Марией и три мудреца.
– Пробовали, – прошептала она.
– И что ты чувствовала?
Забилась крошечная жилка у виска Бекки.
– Все было как-то не так. Когда ты… лесби… это не так легко изменить, но я думаю, что у тебя получится. «Три Топс» помогли мне разобраться, почему я была с Венди. Я выросла с тремя братьями, и мой наставник сказал, что я воспитывалась в мире, ориентированном на мальчиков.
Большей глупости Эмили отродясь не слышала.
– У меня есть брат, но еще и две сестры. Меня не воспитывали в мире, ориентированном на мальчиков. Тогда что со мной не так?
– Ну, может, корень твоей проблемы в чем-то другом. – Бекка пожала плечами. – Консультанты помогут тебе разобраться в этом. Ты сможешь избавиться от многих чувств и воспоминаний. Идея в том, чтобы заменить их новыми чувствами и воспоминаниями.
Эмили нахмурилась.
– Они что же, заставляют забывать многие вещи?
– Не совсем. Скорее, ты их отпускаешь.
Как Бекка ни старалась приукрасить картину, все это звучало ужасно. Эмили не хотела отпускать Майю. Или Эли, если уж на то пошло.
Бекка вдруг протянула руку и накрыла ладонью руку Эмили. Вот те раз!
– Я знаю, сейчас тебе многое кажется бессмыслицей, но в «Три Топс» я открыла для себя кое-что действительно важное, – проговорила Бекка. – Жизнь – нелегкая штука. И если мы пойдем по ней с этими чувствами… неправильными чувствами, она превратится для нас в тяжелую битву. Нам и так приходится несладко. Зачем же причинять себе еще больше боли?
Эмили почувствовала, как задрожала губа. Неужели все лесбиянки обречены на тяжелую битву? А как же те две симпатяшки, хозяйки спортивного магазина в соседнем городке? Эмили покупала у них кроссовки «Нью Бэлэнс», и они казались такими счастливыми. А взять хотя бы Майю? Раньше она наносила себе увечья, а теперь чувствует себя гораздо лучше.
– А как Венди относится к тому, что ты теперь в «Три Топс»? – спросила Эмили.
Бекка уставилась на витражное окно позади алтаря.
– Думаю, она смирилась.
– Вы все еще встречаетесь?
Бекка пожала плечами.
– Не так чтобы часто. Но, думаю, мы остались друзьями.
Эмили провела языком по зубам.
– Может, как-нибудь соберемся все вместе? – Она решила, что, наверное, неплохо бы увидеть своими глазами экс-геев, а ныне просто друзей. Может, и у них с Майей это получится?
Бекка наклонила голову набок, как будто удивилась.
– Ладно. Как насчет субботы вечером?
– Отлично, – ответила Эмили.
Они доели ланч, и Бекка попрощалась. Эмили спустилась с зеленого холма, вливаясь в поток роузвудских школьников, возвращающихся в классы. Голова разрывалась от информации и эмоций. Лесбиянки-спортсменки, может, и счастливы, да и Майе стало легче, но ведь и Бекка права. Каково ей придется в колледже, после колледжа, а потом и при устройстве на работу? Придется снова и снова объяснять окружающим особенности своей сексуальной ориентации. И не все смогут ее понять и принять.
До вчерашнего дня об истинных чувствах Эмили знали только трое: Майя, Бен, бывший бойфренд, и Элисон. Двое из них отнеслись к этому без восторга.
Возможно, они и правы.
17. Самые пылкие признания можно услышать на кладбище
Ария смотрела вслед Шону – он заметно вырвался вперед, с легкостью преодолевая холмистые проселочные дороги Западного Роузвуда на своем горном велосипеде «Гари Фишер».
– Догоняй! – поддразнивал он.
– Тебе легко говорить! – крикнула в ответ Ария, яростно накручивая педали старенького, видавшего виды десятискоростного велосипеда «Пежо», доставшегося ей в наследство от Эллы, которая хранила его еще со времен колледжа. Ария взяла велик с собой, когда переезжала к Шону. – Я же не бегаю по десять километров каждое утро!
Шон немало удивил Арию в среду после уроков, когда сказал, что хочет пропустить тренировку по футболу и провести время с ней. Это следовало расценивать как событие – за двадцать четыре часа, проведенные в его доме, Ария убедилась в том, что Шон маниакально помешан на футболе, так же как ее брат – на лакроссе. Каждое утро Шон совершал десятикилометровую пробежку, отрабатывал силовые упражнения, забивал мячи в сетку ворот на лужайке Эккардов. И все это до отъезда в школу.
Ария с трудом взобралась вверх по склону и обрадовалась, когда увидела, что впереди длинный пологий спуск. День выдался чудесный, потому они и отважились на велосипедную прогулку в окрестностях Западного Роузвуда. Их путь пролегал мимо хаотично разбросанных ферм и раскинувшихся на многие километры девственных лесов.
Спустившись с холма, они оказались у кованой ограды с вычурными воротами. Ария резко притормозила.
– Постой-ка. Я совсем забыла про это место.
Они стояли перед кладбищем Сент-Бэзил, самым старым и зловещим в Роузвуде, где когда-то Ария делала зарисовки надгробий. Кладбище занимало огромную территорию с живописными холмами и ухоженными лужайками, а некоторые захоронения относились еще к восемнадцатому веку. Прежде чем Ария прибилась к компании Эли, она прошла этап увлечения готикой, впитывая все, что связано со смертью, Тимом Бертоном
[54]
, Хэллоуином и группой «Найн Инч Нейлз»
[55]
. Тенистые кладбищенские дубы служили идеальным убежищем от суеты и местом для мрачных раздумий.
Шон остановился рядом. Ария повернулась к нему.
– Давай, зайдем на секунду?
Он встревожился.
– Ты уверена?
– Когда-то я любила бывать здесь.
– Ладно. – Шон нехотя приковал велосипеды цепью к чугунной урне и двинулся следом за Арией вдоль первой линии надгробий. Ария читала имена и даты, которые раньше помнила чуть ли не наизусть.
ЭДИТ ДЖОНСТОН, 1807–1856.
МАЛЫШКА АГНЕС, 1820–1821.
САРА УИТТЬЕР с эпитафией из Мильтона
[56]
«СМЕРТЬ – ЭТО ЗОЛОТОЙ КЛЮЧ, КОТОРЫМ ОТПИРАЮТ ВРАТА ВЕЧНОСТИ».
За холмом, насколько помнила Ария, покоились собака по кличке Пуфф, кот Ровер и попугаиха Лили.
