Ворон уставился на нее неподвижным взглядом, а потом расправил массивные крылья и взлетел в сторону деревьев.
18. От хорошего тумака еще никто не умирал
В четверг утром доктор Эванс закрыла дверь своего кабинета, устроилась в кожаном кресле за столом, сложила руки и безмятежно улыбнулась Спенсер, сидевшей напротив.
– Что ж, начнем. Я слышала, вчера у тебя были фотосессия и интервью для «Сентинел».
– Верно, – ответила Спенсер.
– И как все прошло?
– Отлично. – Спенсер сделала глоток ванильного латте из «Старбакс». Интервью на самом деле прошло удачно, несмотря на переживания Спенсер – и угрозы «Э». Джордана лишь вскользь упомянула об эссе, а Мэттью сказал, что фотографии получились роскошные.
– И как твоя сестра отнеслась к тому, что ты оказалась в центре внимания? – спросила доктор Эванс. Когда Спенсер удивленно подняла бровь, доктор Эванс пожала плечами и чуть подалась вперед. – Ты никогда не думала, что она может испытывать ревность?
Спенсер с тревогой покосилась на закрытую дверь кабинета. Мелисса сидела на диване в приемной и читала журнал «Путешествия + Досуг». В этот раз она опять записалась на прием сразу после Спенсер.
– Не волнуйся, она тебя не слышит, – заверила доктор Эванс.
Спенсер вздохнула.
– Кажется, она… бесилась, – вполголоса призналась она. – Впрочем, как обычно. Даже когда родители просто задают мне вопрос, Мелисса сразу пытается перевести разговор на себя. – Она уставилась на волнистое серебряное кольцо от «Тиффани», которое носила на указательном пальце. – Я думаю, что она меня ненавидит.
Доктор Эванс постучала по блокноту.
– И ты ведь давно так думаешь, да? Что ты при этом чувствуешь?
Спенсер пожала плечами, прижимая к груди диванную подушку оливкового цвета, сшитую в технике синель
[58]
.
– Наверное, злость. Иногда меня охватывает такое отчаяние, что я готова… ударить ее. Разумеется, я этого не делаю, но…
– … но тебе это принесло бы облегчение, не так ли?
Спенсер кивнула, устремив взгляд на изогнутую хромированную лампу на столе доктора Эванс. Однажды, после того как Мелисса сказала Спенсер, что актриса из нее неважная, Спенсер едва не ударила сестру по лицу. Вместо этого девушка швырнула тарелку из маминого рождественского сервиза от «Споуд» через всю столовую, и та разбилась вдребезги, оставив на стене трещину в форме бабочки.
Доктор Эванс перевернула исписанную страницу в блокноте.
– А как родители смотрят на то, что между вами, сестрами, такая… враждебность?
Спенсер пожала плечом.
– Да они, похоже, ничего не замечают. Если вы спросите мою маму, она наверняка скажет, что мы прекрасно ладим.
Доктор Эванс откинулась на спинку кресла и надолго задумалась. Потом легонько толкнула игрушку на своем столе, и пластмассовая птичка начала размеренно глотать воду из кофейной чашки с надписью: «Я ЛЮБЛЮ РОУЗВУД, ПЕНСИЛЬВАНИЯ» и словом «люблю» в виде сердечка.
– Пока не берусь утверждать, но, возможно, Мелисса боится, что, если родители признают твои успехи, они будут любить тебя, а не ее.
Спенсер наклонила голову.
– В самом деле?
– Может быть. А ты, в свою очередь, думаешь, что родители совсем тебя не любят и вся их любовь достается Мелиссе. Ты не знаешь, как еще конкурировать с ней, и вот тут появляются ее бойфренды. Возможно, дело даже не в том, что тебе нужны ухажеры Мелиссы, скорее ты просто хочешь ей насолить. Звучит знакомо?
Спенсер задумчиво кивнула.
– Может быть…
– Вы обе очень страдаете, – тихо сказала доктор Эванс, и ее лицо смягчилось. – Я не знаю, что послужило толчком к такому поведению – это мог быть эпизод из далекого прошлого, о чем вы уже и не вспомните, – но вы привыкли к такой модели общения, и это будет продолжаться, пока вы не выясните причину, не научитесь уважать чувства друг друга и не изменитесь. Эта модель может повторяться и в других отношениях – ты можешь выбирать подруг и бойфрендов, которые обращаются с тобой, как Мелисса, потому что тебе комфортно в такой динамике, и ты знаешь свою роль.
– Что вы имеете в виду? – спросила Спенсер, обхватывая колени руками. Слова доктора прозвучали как полная бессмыслица.
– Твои подруги, они… всегда в центре внимания? У них есть все, о чем ты мечтаешь, они крутят тобой, как хотят, и ты чувствуешь себя неуютно?
У Спенсер пересохло во рту. Да, когда-то у нее была такая подруга: Эли.
Она закрыла глаза, и в памяти ожил странный эпизод, связанный с Эли, который мучил ее всю неделю. Конечно же, это была очередная их ссора. Спенсер обычно запоминала стычки с Эли куда лучше, чем счастливые моменты их дружбы. Или это был сон?
– О чем ты думаешь? – сразу спросила доктор Эванс.
Спенсер вздохнула.
– Об Элисон.
– А. – Доктор Эванс кивнула. – Тебе кажется, что Элисон такая же, как Мелисса?
– Я не знаю. Может быть.
Доктор Эванс взяла из коробки бумажную салфетку «Клинекс» и высморкалась.
– Я смотрела по телевизору ваше видео. Похоже, вы с Элисон злились друг на друга. Это так?
Спенсер сделала глубокий вдох.
– Вроде того.
– Можешь вспомнить из-за чего?
Девушка на мгновение задумалась и обвела взглядом кабинет. На столе доктора Эванс стояла декоративная табличка, которую она в прошлый раз не заметила, с изречением: «Я ЗНАЮ ТОЛЬКО ТО, ЧТО НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ. – СОКРАТ».
– В последнее время, незадолго до своего исчезновения, Элисон стала вести себя… странно. Как будто возненавидела нас. Никто не хотел говорить об этом вслух, но сейчас мне кажется, что она собиралась в то лето порвать с нами.
– И что ты чувствовала? Злость?
– Да. Точно. – Спенсер сделала паузу. – Дружить с Эли было здорово, но нам приходилось многим жертвовать. Чего только мы ни творили, и не обо всем приятно вспоминать. Можно сказать, каждая из нас думала: «Мы идем на это только ради тебя, а ты хочешь нас бросить? Это твоя благодарность?»
– Выходит, ты хотела получить что-то взамен.
– Может быть, – ответила Спенсер.
– Но чувствуешь и свою вину, да? – подсказала доктор Эванс.
Спенсер сникла.
– Вину? Почему?
– Потому что Элисон мертва. Потому что, в каком-то смысле, ты была обижена на нее. Может быть, даже хотела, чтобы с ней случилось что-то плохое, ведь она причинила тебе боль.
– Я не знаю, – прошептала Спенсер.
