Ниггль бродил по округе. Но он не просто бил баклуши. Он внимательно осматривался по сторонам. Дерево было завершено, хотя и не закончено. «Вот теперь все с точностью до наоборот!» – подумал про себя Ниггль, но в Лесу еще оставалось множество мест, над которыми нужно было поразмыслить и потрудиться. Здесь не было ничего неправильного и ничего не требовалось изменять, но лишь продолжать и развивать – и Ниггль точно знал, как именно.
Ниггль уселся под большим, изумительно красивым, не слишком подробно выписанным деревом – оно было нарисовано по образцу Большого Дерева, но все же обладало своим, особым характером, который непременно проявится, если немного постараться, – и принялся обдумывать, с чего начать работу, чем закончить и сколько времени на это потребуется. Но план как-то не выстраивался.
– Ну конечно же! – воскликнул Ниггль. – Мне нужен Пэриш! Здесь надо разбираться в земле, растениях и деревьях. Я в этом ничего не смыслю, а он как раз смыслит. Ведь тут же не мой личный парк. Мне нужна помощь и совет; жаль, я раньше этого не понимал.
Ниггль встал и отправился к тому месту, с которого решил начать работу. Он снял куртку. И тут в небольшой тенистой ложбине Ниггль заметил человека, который растерянно оглядывался по сторонам. Он опирался на лопату, но явно не понимал, что ему делать.
– Пэриш! – окликнул его Ниггль.
Пэриш закинул лопату на плечо и зашагал ему навстречу. Он все еще чуть-чуть прихрамывал. Они не стали разговаривать – просто кивнули друг другу, как обычно делали, встречаясь на улице. Но дальше они пошли, взявшись за руки. Они без лишней болтовни договорились, где следует поставить маленький домик и разбить сад – сад непременно понадобится!
И теперь, пока они работали вместе, стало ясно, что теперь из них двоих Ниггль лучше умеет распоряжаться временем и планировать работу. Как ни странно, именно Ниггль уделял больше времени постройке дома и разбивке сада, в то время как Пэриш частенько отвлекался, чтобы полюбоваться на деревья, и в особенности на Большое Дерево.
В один прекрасный день Ниггль трудился, высаживая живую изгородь, а Пэриш лежал рядом на травке и внимательно рассматривал прехорошенький желтый цветок. В свое время – давным-давно – Ниггль насадил множество таких цветов у подножия Дерева. Внезапно Пэриш поднял голову: его лицо сияло под солнцем, и он улыбался.
– Это великолепно! – воскликнул он. – На самом-то деле мне не полагалось быть здесь. Спасибо, что ты замолвил за меня словечко.
– А, чепуха! – отмахнулся Ниггль. – Не помню, что уж там я сказал, но в любом случае от меня-то ничего не зависело.
– Да нет же, зависело, – возразил Пэриш. – Благодаря этому меня отпустили пораньше. Этот Второй Голос – ну, ты его знаешь, – велел послать меня сюда. Сказал, что ты хотел повидаться со мной. Так что я перед тобой в долгу.
– Нет. Ты в долгу перед Вторым Голосом, – сказал Ниггль. – Мы оба перед ним в долгу.
Так они и жили и трудились вместе – уж не знаю точно, как долго это продолжалось. Нельзя отрицать, что в первое время они иногда ссорились, особенно когда уставали, – а поначалу они и вправду иногда уставали. Как выяснилось, их обоих снабдили укрепляющим средством. На бутылках красовалась одинаковая этикетка:
«Растворить несколько капель в воде из Родника и выпить перед отдыхом».
Они отыскали Родник в глубине Леса: Ниггль его как-то раз представил, но так и не нарисовал. Теперь он понял, что Родник питал озеро, поблескивающее в отдалении, и всю окрестную растительность. Несколько капель тонизирующего снадобья придавали воде чуть горьковатый, вяжущий и в то же время бодрящий вкус – от этой смеси прояснялось в голове. Выпив ее, они отдыхали поодиночке, а потом снова вставали и радостно принимались за дело. В такие моменты Ниггль придумывал новые прекрасные цветы и растения, а Пэриш всегда точно знал, как их нужно сажать и какое место для них лучше всего подойдет. Еще задолго до того, как укрепляющее средство закончилось, Ниггль и Пэриш поняли, что больше в нем не нуждаются. Пэриш больше не хромал.
По мере того как работа приближалась к концу, Ниггль и Пэриш все чаще позволяли себе просто бродить по лесу, любуясь деревьями и цветами, формами и красками и всем вокруг. Иногда они пели дуэтом. Но Ниггль обнаружил, что его взгляд все чаще и чаще обращается к Горам.
И вот настало время, когда дом в ложбинке, сад, трава, лес, озеро – словом, все окрестности – почти обрели завершенность и все стало именно таким, каким ему надлежало быть. Большое Дерево стояло в полном цвету.
– Сегодня вечером мы все закончим, – сказал однажды Пэриш. – А потом сможем погулять в свое удовольствие.
На следующий день они отправились в путь и шли все вдаль и вдаль до тех пор, пока не добрались до Грани. Конечно же, она была невидимой – там не было ни борозды, ни забора, ни стены. Но путники знали, что пришли к границе этой местности. Им навстречу с зеленого, уводящего к горам косогора спускался человек, похожий на пастуха.
– Вам нужен провожатый? – спросил он. – Вы хотите идти дальше?
На мгновение между Нигглем и Пэришем пролегла тень: Ниггль понял, что действительно хочет идти дальше и, в определенном смысле слова, даже должен идти. А Пэриш идти не хотел и пока что не был к тому готов.
– Мне надо подождать жену, – сказал Пэриш Нигглю. – Ей ведь будет очень одиноко… Я почти уверен, что ее рано или поздно пришлют сюда, когда она будет готова и когда я все тут для нее подготовлю. Дом теперь достроен, и мы сделали все, что могли, но мне очень хотелось бы показать все это жене. Мне кажется, она сможет тут многое улучшить – придать уютности. Я надеюсь, ей тут тоже понравится. – Пэриш повернулся к пастуху. – А вы – проводник? – спросил он. – Вы не подскажете, как называются эти места?
– А разве вы не знаете? – удивился проводник. – Край Ниггля. Это Картина Ниггля – по крайней мере, большая часть этой местности. Ну, и еще немного Сад Пэриша.
– Картина Ниггля?! – изумленно воскликнул Пэриш. – Так, значит, это ты все это придумал? Вот уж думать не думал, что ты такой умный! Что ж ты мне-то не сказал?
– Когда-то давно он пытался вам об этом сказать, – заметил пастух, – но вы не слушали. Тогда он располагал лишь холстом и красками, а вы хотели залатать ими свою крышу. Вы с женой обычно называли все это «Нигглевой чепухой» или «той мазней».
– Но ведь она выглядела совсем не так, как тут, она не была такой… такой настоящей… – пробормотал Пэриш.
– Да, она была всего лишь отблеском здешней картины, – согласился пастух, – но вы могли бы уловить этот отблеск, если бы вам хоть раз пришло в голову попытаться.
– Ну, это уж я сам виноват, – вмешался Ниггль. – Я ведь даже не пытался тебе ничего объяснять. Про себя я называл тебя Старым Кротом. Да и какая разница? Мы жили и работали здесь вместе. Все могло сложиться иначе, но вряд ли – лучше. Но, боюсь, я все-таки должен идти. Думаю, мы с тобой еще встретимся – мы еще много чего сможем сделать вместе. Счастливо!
