Развернувшееся на Востоке в оккупированных областях мощное партизанское движение было далеко не спонтанным «восстанием свободолюбивого советского народа против немецких захватчиков», как это было представлено в СССР и закреплено «исторически». Скорее всего, оно подготавливалось властями чуть ли не с конца Гражданской войны в предвидении такой ситуации. Под контролем партийных организаций из невоенных и имевших бронь по работе еще в мирное время формировались взводы по 25 человек и отделения по 8 человек. Они проходили военное обучение и должны были в случае захвата противником их района немедленно начать диверсии за линией фронта. В первые недели, во время продвижения немецких войск в глубь страны, эти вначале мелкие группы уходили в леса. Значительную долю в них составляли специально остававшиеся в тылу немецких войск сотрудники НКВД, партийные функционеры и отбившиеся от своих частей красноармейцы. Поначалу население относилось к ним без симпатии: оно до конца 1941 г. надеялось, что немцы несут ему подлинное освобождение от большевизма. Когда же эти надежды не оправдались и когда бежавшие из немецких лагерей русские военнопленные рассказали о том, что они пережили в этих лагерях, и когда вдобавок к этому многие большевики проникли в местные немецкие органы управления, а политика рейхскомиссаров и СС заставила тысячи русских, украинцев и белорусов искать спасения в лесах, партизаны стали получать все больше и больше подкреплений.
Этому способствовал и искусный поворот советской пропаганды от «Интернационала» к «Отечественной войне» и от антирелигиозных лозунгов и гонений к свободе вероисповедания. Партизанское движение стало получать от населения все больше и больше помощи и поддержки. Отчасти это объяснялось подъемом патриотизма, но большей частью — ненавистью к немецким поработителям. Партизанское движение росло, а у немцев уже не было достаточно средств и сил для его подавления. Фронтовое управление абвера-III на Востоке с самого начала осознало всю серьезность деятельности партизанских отрядов в разведывательном и оперативном отношении. Уже в феврале 1942 г. об этом был составлен объемистый доклад, но высшие немецкие военные инстанции недооценили угрозу со стороны партизан, сочтя это движение попросту мародерством. Рейхскомиссар и гаулейтер Украины Кох
[237]
прореагировал на это предупреждение о партизанах таким образом: «Мои кёнигсбергские штурмовики хаймвера справятся с этим в мгновение ока». А через полтора года он отваживался ездить по своему «рейху» не иначе, как только в бронемашине
[238]
. К этому времени и в группах армий тоже поняли, насколько справедливы были выкладки и предупреждения абвера-III, но теперь уже сам фронт приковывал к себе столько сил и средств, что не было возможности эффективно противостоять этой угрозе в своем тылу.
Советы тем временем начали «тихое сражение» разведывательных служб и очень шумную войну диверсий и покушений, подготавливая почву и расчищая пути для последующего наступления Красной Армии и освобождения оккупированных немцами областей. Как на советской, так и на немецкой сторонах фронта уже давно шли широкомасштабные приготовления разведок. Принципы использования агентуры при этом были совершенно разными. У одной стороны это сводилось к массовой заброске в тыл плохо подготовленных агентов. Однако в этом случае даже при тяжелых потерях среди них назад возвращалось вполне достаточное их число, чтобы дать Советам исчерпывающее представление о положении противника, т. е. немецких войск. Другая сторона предполагала использование пары тысяч агентов, очень тщательная подготовка которых гарантировала успех их маскировки и тайной работы. Посылаемые через фронт плохо обученные элементы, вербуемые советской разведкой, почти тут же становились в своем большинстве «разведывательным пушечным мясом» для немецкой контрразведки. По данным разведцентра абвер-III «Ост», количество крупных разведшкол и курсов составляло у Советов не менее 800. Принимая 50 человек за минимальное число обучаемых в одной такой школе и 3 месяца за среднюю продолжительность обучения, можно полагать, что в советскую военную разведку каждый квартал вливалось до 10 000 подготовленных агентов
[239]
. Примерно с весны 1943 г. в партизанском движении уже возникли корпуса, полки и батальоны, рассредоточенные по всем тыловым районам. У каждой партизанской единицы были свои подразделения разведки и контрразведки. Массовая же клиентура у партизан была столь велика, что ее участие в операциях с весны 1943 и до весны 1944 г., по определению разведцентра абвер-III «Ост», достигало 82 %.
Хотя мы тогда и получили много фундаментальных представлений о советской военной разведке, упомянутых здесь лишь в общих чертах, это вряд ли имело тогда большое значение для дальнейшего развития нашей, немецкой фронтовой разведки. Ее относительно малые силы следовало использовать прежде всего на основных направлениях и по единому плану. Однако, чтобы хоть как-то контролировать огромные пространства за линией советского фронта, пришлось увеличить количество фронтовых разведгрупп сначала до 24, а позже и до 30. Тем не менее и этого было мало, и нередко уже сформированные группы делились пополам, и каждая «подгруппа» создавала у себя в полосе собственные посты сбора данных. При каждом фронтовом разведцентре развертывались новые разведшколы для повышения квалификации старого и обучения нового персонала, вербуемого для подготовки «фронтовых агентов» (ФА) в плане экстренных мероприятий. Однако лишь немногие из прошедших такую подготовку немецких агентов могли вливаться в русский менталитет, да и большинству немецких фронтовых командиров и начальников русский человек представлялся совершенно чужим и непонятным. Поэтому предпринимались попытки на примере подходящих профессионалов активизировать курсантов и прежде всего показать им, как можно сделать русского человека полезным инструментом немецкой разведки на русской земле, каким образом использовать его экономические, политические и национальные интересы
[240]
.
Надеялись, что с помощью интенсивных и разнообразных радиоигр удастся достаточно полно выявлять намерения вражеской разведки и всячески срывать их, ликвидировать агентов-парашютистов и перехватывать материальное снабжение советских агентов. Еще одной важной задачей разведцентра абвер-III «Ост» было создание радиосети для передачи сведений и приказов (заданий). Используя захваченное русское техническое имущество, можно было протягивать эту сеть вплоть до самых передовых пунктов сбора донесений. Наконец, факторами, которые помогали разведцентру абвер-III «Ост» выслеживать и ликвидировать организации и подпольные группы советских агентов в их тайных убежищах, были своевременный инструктаж войск об опасности, которую представляет для них вражеская агентура, систематическое усиление постов и дозоров полевой жандармерии на путях движения войск подвоза снабжения, а также создание строго охраняемых запретных зон и полос. Инициатива каждого войскового командира и немедленная оценка достигнутого успеха позволили в течение немногих месяцев выявить около 11 000 советских агентов. Это был рекорд, сохранявшийся почти до самого расформирования фронтовых разведывательных команд и групп. И даже когда Советы многократно увеличили выброску агентов с парашютом, фронтовая разведка сумела нейтрализовать их, несмотря на труднопроходимую местность и другие сложности преследования, а некоторые из них даже были перевербованы, и с их помощью удавалось продолжать радиоигры. В частности, на Восточном фронте бывали периоды, когда одновременно велось до 35 радиоигр.
