— Пошли, — сказала Элайза, возвращаясь из кухни с иголкой, которая, судя по всему, еще недавно лежала в коробке для рукоделия. — Я подержала ее над плитой, так что теперь она стерилизованная. Давай руку, Морган.
Морган выставил вперед указательный палец и зажмурился.
— Ах, какие мы нежные! — Элайза наклонилась и стала рассматривать палец. — Так-так. Хм-хм. Есть! Заноза обнаружена. А теперь…
Она ткнула иголкой. Он завопил. Джорджи поморщилась, глядя, как Элайза орудует иглой.
— Ох, сестренка, ты меня насквозь пропорешь. Хватит…
— Терпи, я почти… — она еще сильнее ткнула иглой, — я еще не…
— Элайза! — Морган перехватил ее руку и отвел в сторону. — Садистка ты. Оставь. Заноза сама как-нибудь выйдет.
— Можно я попробую? Я умею, — сказала Джорджи, хотя ни разу в жизни не вытаскивала заноз.
— Что я слышу? — Он переводил взгляд с Элайзы на Джорджи и обратно. — Вы сговорились против меня, что ли? Собираетесь по очереди пытать?
— Пусть попробует. — Элайза вручила Джорджи иглу. — Она глубоко ушла. Не бойся, если пойдет кровь. Главное — не останавливаться. Копать глубже.
— Нет уж, спасибо. Большое спасибо, — замотал головой Морган.
Джорджи подошла к камину. Взяла Моргана за палец, и первое, что пришло ей в голову, это сунуть палец в рот и вытянуть занозу. Но она прогнала эту мысль.
— Ладно. — Она занесла иголку над пальцем. Ее собственная рука дрожала, пока она отыскивала занозу. — Вот она. Я ее нашла. Начали.
— Вы же не знаете, что надо делать?
— Напротив, я прекрасно знаю, что надо делать.
И взглянула в его лицо. Он не закрывал глаз, а в упор смотрел на нее с тем самым выражением, которое так ее поразило. Однако теперь в глазах его читалось удивленное восхищение.
Джорджи сосредоточилась. Найти и вытащить занозу стало для нее теперь почему-то необычайно важно. Но темная черточка, еле различимая под кожей, была так мала, что она просто не представляла, как ее половчей поддеть, чтобы вытащить. Цель оправдывает средства, сказала она сама себе. Эту фразу она всегда повторяла, как заклинание, в трудные периоды своей жизни.
— Готовы? Начинаю. Не шевелитесь. — Чтобы палец был неподвижным, она еще подхватила его руку снизу. — Теперь считайте до трех.
— Что?
— Считайте до трех.
— Один… два.
Джорджи вонзила иглу, проколола кожу, подобралась к занозе и быстрым движением вытащила ее.
— Три.
— Готово.
— Готово?
— Готово.
Морган посмотрел на свой палец, потом на Джорджи. И улыбнулся прекрасной благодарной улыбкой.
— Вы гений, Джорджина. — Он прижал ее к себе и быстро поцеловал. В губы. — Просто гений. Смотри, Элайза, видишь, какие рядом с нами таланты?
— Да ну тебя. Если бы я это сделала, ты бы меня не стал чмокать.
Жаль, что нет еще одной занозы, подумала Джорджи.
Они сели как прежде, только теперь Морган сидел на полу рядом с Джорджи, почти касаясь ее коленями. И от этой непосредственности ей стало вдруг весело и легко, и она стала мечтать, как Элайза уйдет и оставит их вдвоем.
Боже мой, да он же вылитый Джордж Клуни, удивилась она. А раньше я не замечала, до чего похож. Вылитый.
— Ау, Джорджина! Где вы? — Элайза щелкала пальцами. — В какой загадочной стране? В стране разбитых надежд? Я спросила, что вы думаете про Тони Блэра.
— А? Извините. — Джорджи покачала головой. — Нет, в другой. А что Тони Блэр? Что я о нем думаю? Не знаю. — Джорджи силилась вспомнить, что она знает о Тони Блэре. Еще утром она могла бы час без остановки говорить о Тони Блэре. Но сейчас? Она не могла настроиться. Пока она усилием воли не справится с этим наваждением, собеседница из нее никакая. Путь лучше Морган и Элайза говорят, а она сейчас способна только слушать.
— Вообще-то я устала от политики. Знаете, я вот о чем подумала. Вы здесь много пишете, Морган? Потому что этот дом кажется мне идеальным местом для творчества.
Он отвел взгляд, посмотрел в полоток, потом на свои ладони, потом оглядел комнату — кажется, он может смотреть куда угодно, только не на нее. Это ее огорчило — даже физически она ощутила боль где-то в груди.
— Да, вы правы. Писателям нужно творческое пространство, дающее ощущение бесконечности, когда ты один на один с целым миром.
Что-то пошло не так. Испортилось. В голосе его послышались прежние снисходительные интонации. Они все еще сидели, почти касаясь друг друга, но Джорджи почувствовала, что он внутренне отодвинулся от нее и словно бы вещает издалека.
— Морган… — Элайза покачала головой. Она сидела на стуле, подложив под себя ногу. — Ты дурак набитый.
— А кто собирался обсуждать со мной мое творчество, Элайза? Кто еще сегодня утром умолял меня поговорить об этом? Разве не ты?
— То было раньше, — нахмурилась Элайза.
— Раньше чего? — поинтересовался он.
— Ну перестань.
— Сама перестань. Ты прекрасно знаешь, что так бывает всегда. Надоело.
— Извините. — Джорджи подумала, может, это она стала причиной того, что он так переменился, и запаниковала. — Это я виновата, подняла эту тему. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
— Нет уж. — Морган резко поднялся и принялся ходить по комнате. — Нет уж, давайте поговорим. В конце концов, я ведь Морган Блейн. Известный писатель Морган Блейн. Люди хотят знать про Моргана Блейна. Хотят знать, о чем он думает, как ему в голову приходят разные мысли, что он ест на завтрак и всякое такое. Как приятно быть знаменитостью. Мне всегда жалко тех бедняжек, которые просто нормальные люди, у которых нормальная работа, нормальная семья, нормальная жизнь, которые не творят нетленку. До них никому и дела нет, верно? Вы бы, например, не приехали сюда, — он остановился и ткнул пальцем в Джорджи, — ведь не приехали бы, если бы я не был Морганом Блейном?
— Думаю, нет, — отвечала она. — Но…
— Вот видишь, Элайза? — Он воздел руки к небу. — Видишь? Джорджина сидит здесь с нами потому, что я написал «Вуду-дев». Она желает сидеть у ног великого писателя и спрашивать, каково ему пишется. Я отвечаю ей по мере сил. Так на чем мы остановились? — Он снова принялся расхаживать по комнате, приложил руку ко лбу. — На чем я остановился? Да, вот на чем. Как этот дом помогает мне творить. Дом, где я остаюсь наедине с природой. А Джон Гришем
[5]
живет в лесу? Скорее всего. Последний раз, когда я с ним виделся на вручении премий, он сказал мне: «Морган, жизнь — это природа, а природа — это жизнь». И мудро сказал. Если кто и понимает в творческом процессе, так это старина Джон… Однажды он позвал меня и…
