– Дика… ри? – переспросил мужчина. – В смыссли? Кхде мы, кака страна?
– Ты что, издеваешься?! – не выдержала Рута. Действительно! По-российски бегло говорит, а такую фигню городит.
– Я не сснаю… я нищего не сснаю… мало я помню… – пожаловался мужчина. И так это у него беспомощно, сконфуженно получилось, что Рута даже испытала мимолётный стыд за то, что рявкнула на товарища по несчастью. От греха подальше она решила промолчать и не прокомментировала последние реплики.
– Ты действительно не помнишь? – после долгой паузы спросила она осторожно. – Что-то с памятью случилось?
– Почти ничего.
Эти два слова вдруг прозвучали без искажений.
– М-да, – сочувственно протянула девушка.
Вот ведь, ей казалось, что угодила в переплёт хуже некуда. А выходит, кому-то зонная тропа может подкинуть ловушку страшнее той, в которую она влетела в тот момент, когда столкнулась с дикарями в процессе выполнения задания.
– Что вопще происходит? Где мы находимса?
А парень всё чище и чище говорит. Неужели адаптируется к нормальному звукоизвлечению прямо на ходу, послушав её произношение?..
– Вот заладил, – буркнула она. – В логове дикарей мы.
– Страна, какая здесь сстрана? – не унимался мужчина.
– Тебе, похоже, память капитально отшибло, – обречённо констатировала Рута. – Какая страна, нафиг… Здесь Трот.
– Что?..
– Российская. Зона. Посещения, – отчеканила девушка.
С каждой минутой она чувствовала себя всё уверенней и лучше. Как будто утешилась тем, что у кого-то положение может быть ещё незавидней, чем у неё. Даже мерзкий привкус во рту почти исчез.
– Помогай мне! Прошшу! – Он схватившись за прутья своей клетки и приник лицом к ячейкам решётки. – Помоги всспомнить!
– Э нет! Это удовольствие может затянуться, – покачала головой Рута. – Давай сначала сбежим отсюда.
– Бежать? Куда?
– Да хоть куда! – Девушка приглашающе развела руки в стороны. И уточнила: – Ты вообще, что ли, не врубаешься в ситуацию?
– Ссказал же, почти ничего не помню…
– Ладно. – Рута согласно кивнула и поморщилась – лицо напомнило о том, что избито. – Давай так. Мы найдём способ выбраться отсюда, а потом займёмся твоей памятью. Согласен?
– Ссогласен, – моментально подтвердил мужчина. И в этот момент Рута заподозрила, что не такой уж он простак и что исподволь именно такого порядка действий добивался.
– Ну и славно. – Она не стала углубляться в тему. Всему своё время.
– Ччего дикари хотят от насс? – спросил мужчина.
– Продать подороже, – сухо ответила Рута. – Тебя по крайней мере.
Её новоявленный напарник не нашёлся, что сказать.
Но молчание длилось недолго. Не прошло и пары минут, как они оба услышала за бревенчатой стеной топот.
– Если что, я тебя не понимаю, – предупредила Рута.
– Само ссобой.
Мужчина лёг на пол клетки и скрутился в клубок. Девушка поспешно последовала его примеру.
– Не спать! Замёрзнете! – с издёвкой произнёс дикарь, первым вошедший в помещение. На зонном наречии, конечно. Руте прекрасно знакомом, потому она и поняла сказанное.
– А у нас подарки! – весело сказал второй.
Оба чмошника громко заржали и направились к клеткам.
Рута, искоса наблюдавшая за приближением дикарей, вдруг подумала, что эти порождения Зоны служат живыми иллюстрациями тезиса, что дуракам жить легче и веселей. Они не задумываются над тем, что с ними произойдёт завтра.
Один из тюремщиков обратился к пленному человеку:
– Жра удак, – и сквозь решётку просунул в его клетку узкий брикет зелёного цвета.
Мужчина глянул на «подарок», взял его в руку, покрутил так и этак, обнаружил, что зелёная с желтоватыми прожилками обёртка это древесный лист, и развернул её. Внутри обнаружилась плитка пищевого концентрата, сухого аналога консервы из банки… Убедившись, что пленник понял, для чего предназначен брикет, дикари переключились на пленницу в соседней клетке.
Второй тюремщик что-то сказал ей и протянул ещё один брикет. Но не просунул внутрь клетки, а помахал едой в воздухе, словно дразня.
Избитая девушка ничего не ответила. Она молча посмотрела на мучителя и отвернулась.
Первый тюремщик залопотал что-то на их тарабарском наречии, лишь очень отдалённо напоминающем русский язык; второй дикарь спрятал брикет и начал открывать клетку.
Когда передняя решётка была откинута, он схватил пленницу и рывком выдернул наружу.
– Твай ё уды! – велел его напарник, разматывая верёвку.
Вдвоём они привязали девушку к толстому столбу, торчавшему посреди хибары.
Пленница, ослабевшая и измочаленная, сопротивление оказала чисто символическое. Она пыталась толкаться локтями и коленями, но здоровенные волосатые мужланы этого фактически не заметили. Они усадили её на корточки, завели руки за столб и связали их. Пока второй дикарь проверял узел, первый встал к ней вплотную. Девушка сидела на корточках, и поэтому низ его живота оказался у неё точно перед глазами…
Человек в клетке сжал кулаки. Он понял, что сейчас будет происходить, но абсолютно ничем не смог бы помочь девушке. У него не имелось ни малейшего шанса воспрепятствовать близящемуся насилию. Он мог только выбрать: смотреть или не смотреть, метаться по клетке и возмущаться или отвернуться и заняться поеданием брошенной подачки.
И он сделал выбор. Он отвернулся. Но не для того, чтобы жрать. Брикет отлетел в угол клетки. Оцепеневший пленник сидел спиной к столбу, и на лице его застыло выражение лютой ненависти…
Только вот уши его в отличие от глаз «отвернуться» не могли. Он слышал удары, шлепки, надрывные стоны, хлюпанье, хрипение… Утробное рычание, выкрики насильников…
И когда девушка тоненько, отчаянно взвизгнула, человек не выдержал. Внутреннее пространство деревянной избы вдруг заполнили громогласные проклятия и посулы.
Мат, русский мат! От всей души!
Мужчина уже не отворачивался. Он развернулся лицом к творящемуся непотребству, вцепился в прутья передней решётки, стиснул их до побеления костяшек пальцев. Лицо искажала гримаса ярости, рот не закрывался…
Выражался он до того забористо и витиевато, что даже насильники прекратили своё гнусное занятие. Эмоциональный заряд, который пленник вкладывал в свои словесные снаряды, врезался в пространство едва ли не материально…
Насильники достаточно долго ничего не предпринимали в качестве ответной реакции. Их жертва не двигалась и признаков жизни не подавала, возможно, спасительно потеряв сознание. Первым опомнился тот, что совал пленнику брикет.
