– Ты помогаешь… – прошептала она. – Без тебя я… не продержалась бы…
– Ты не продержишься без пересадки! Пойми же наконец!
– Опя-а-ать теньххи?! – Она попыталась сказать это громко, но получилось стенание вперемежку с хрипом.
– А за что, по-твоему, сделают пересадку?! За фантики?! – вскочив и нависнув над сестрой, почти орал я. – Ты дура!
Расположенный на стойке прибор, трубки которого заканчивались в теле сестры, громко и противно запищал.
Я резко замолчал, перепугавшись. Уверенность, что писк прибора ничего хорошего не означает, леденящим ознобом продралась в груди.
– Выйди отсюда! – приказала вбежавшая в палату медсестра. – Тебе говорили, что Алёне нельзя нервничать! А ты не успел зайти и начал орать!
Пока я соображал, что натворил, медсестра грубо схватила меня за руку и потянула за собой к двери. Тётя крупная, почти с меня ростом, и толще раза в два, посему силушки ей не занимать. Конечно, я легко мог высвободиться и при этом сломать медичке руку, но сопротивляться не стал. Зачем лишние неприятности? К тому же медсестра ни в чём не виновата, она всего-навсего исполняет свои обязанности.
Буквально вышвырнув меня в коридор, тётя в зеленоватом халате закрыла дверь. Намёк я понял сразу. Поймав на себе изумлённые взгляды бродящих по коридору отделения больных, я быстро скрылся за ближайшим поворотом. Стыд, острый стыд переполнил меня… Алёнка, конечно, не права, но мне не надо было таким вот способом упрекать её. Точнее, вместо упрёка получился наезд, причём в грубейшей форме.
Ещё даже не полдень, а настроение уже испорчено, и виноват в этом только я. Домой ехать не хотелось, в маршрутке начну самоедством заниматься на полную катушку. Чем это закончится, отлично известно: либо впаду во вселенскую тоску, либо нажрусь до потери пульса.
Злость рвалась наружу. Ни сигареты, ни специальные дыхательные упражнения её не угомонили. У меня с раннего подросткового возраста подобные приступы. После того как папа не вернулся домой. Первый произошёл в тот день, когда до меня дошло, что и не вернётся… Тогда они заканчивались или дракой, или уничтожением попавшегося под руку предмета, будь то урна, газета или клюшка…
Помнится, был случай. Нападающий команды соперника резко затормозил у правого борта, а потом стремительно рванул в сторону круга вбрасывания, для того чтобы выйти на убойную позицию и атаковать ворота. Защитники, я и Миха Крайков, чуть раньше «провалились» в центре площадки. Собственно, из-за нашей оплошности чужой нападающий и получил возможность выкатиться прямо на наши ворота. А форвард этот был весьма мастеровитый – в первом периоде заколотил нам две «банки». Если ничего не успеем предпринять, он через мгновение оформит хет-трик. Миха уже выпал из эпизода, потому что только-только пересёк нашу синюю линию, а вот у меня ещё оставался шанс помешать голу. Мой главный козырь – скорость, надо использовать его… И мне практически удалось уничтожить фору в расстоянии, осталось всего лишь каких-то полметра. А в хоккее такое расстояние считается весьма значительным. Поняв, что сейчас состоится бросок, я не придумал ничего лучшего, кроме как упасть на лёд и вытянуть клюшку… В тот момент, когда шайба начала отрываться ото льда, лопаток моей клюшки чиркнул по её ребру. Этого оказалось достаточно для того, чтобы каучуковый снаряд изменил направление. Шайба прошла в миллиметрах от ближней «девятки».
Раздосадованный нападающий взял курс на «ложе Гретцки». Проезжая мимо нашего голкипера, он зачем-то рубанул его по ловушке. Да так сильно, что ловушка аж слетела. Вратарь вскрикнул и схватился за ушибленное место. Я к тому моменту успел подняться и потому без раздумий накинулся на грубияна.
Как же я был зол! Измолотил форварда до того сильно, что пацан не смог подняться без посторонней помощи. Мне тогда дали «пять плюс двадцать» и указали на подтрибунное помещение. Вот что бывает, если человека сильно разозлить.
С тех пор меня и стали называть Коршуном. Из-за того, что если я набрасывался на игроков команд соперников, то и у тренеров, и у самих игроков возникали ассоциации именно с этой птицей. А потом меня стали звать Коршуном и вне хоккейной площадки. Всё как обычно: один назвал, другой услышал, и пошло-поехало. Это прозвище прилепилось настолько крепко, что с тех пор меня звали по имени только самые близкие…
Зайдя в небольшой скверик, я сделал глубокий вдох: после дождя молодые ели пахнут особенно приятно. Но сейчас приятность была недоступна мне. Причина, легко догадаться, в злости. Злость вообще слепит. Что до запаха елей – я просто знаю, что они пахнут приятно, ведь гулял в этом сквере много раз.
Проходя мимо компании, расположившейся на одной из лавочек, я пожелал, чтобы ко мне прицепились с типичными гоп-стопными вопросцами. Уж очень хотелось выплеснуть злобу через мордобой. Увы, но компашка чувачков в кожаных куртках проявила ко мне равнодушие, а может, вообще не заметила. Ну и ладно. Зато ничья кровь не прольётся.
Злость исчезла, когда я увидел двух мужчин в чёрных костюмах, стоявших на выходе из сквера. С виду самые обычные представители офисного «планктона», но человека, в прошлом причастного к спецслужбам и, как следствие, знающего не понаслышке о всяческих агентах, маскировка в заблуждение не введёт. Хотя распознать не так уж и просто. Это в кино таких людей видно за версту, в действительности простому обывателю вряд ли удастся отличить лжеофисников от их настоящих коллег. Взять хотя бы сию парочку.
Курят возле урны и мило беседуют. В разговоре то и дело слышатся роскошные «ежеквартальный отчёт», «налог на прибыль», «новый менеджер дуб дубом» и прочая банальщина. При этом двое даже не смотрят в мою сторону.
Из моего кармана как бы случайно выпала зажигалка. В доказательство случайности этого эпизода я сделал ещё шаг, а потом, когда услышал стук пластика об асфальт, резко обернулся, одновременно залезая в карман. Обычному человеку в такой ситуации нужно сделать ещё один шаг, потом резко остановиться, залезть в карман, сокрушиться и обернуться. Но я-то человек не совсем обычный, с опытом и способностями, тренированный, поэтому реакция у меня быстрее, да и ситуёвину я контролирую получше обывателей. Если бы поступил как обычный человек, то Станиславский выдал бы пресловутое «Не верю!».
Как только зажигалка упала, офисные работники синхронно посмотрели на меня. Ну, точно ряженые.
Пока я подбирал зажигалку, успел незаметно оглядеться по сторонам. Сзади не пойми откуда появился мужик с собакой. Типа выгуливает домашнего любимца. И лицо у него такое беззаботное-беззаботное! Ага, оставь эту маску для других. Пересекая сквер, я по въевшейся в натуру привычке смотрел во все стороны и никакого мужика с собакой не видел, а тут бац – и вот он, туточки. Да ещё на нём длинный незастёгнутый плащ, и правую руку он держит на уровне живота. Чтобы в случае чего быстро выхватить «ствол».
Вот так-то. Меня обложили со всех боков. И выход из сквера с этого края всего один. Можно, конечно, попробовать ломануться через кусты, но в этом случае или мужик меня подстрелит, или, что вероятнее, по периметру внешней границы сквера пасут другие агенты, которые только и ждут, чтобы перехватить беглеца.
