Пролог
Летний ветер, врываясь через открытую форточку в палату, лениво играл складками тяжёлой вишнёвой шторы и чуть-чуть разгонял полуденную жару. За окном, несмотря на летний полдень, царил полумрак.
У окна палаты, подняв вверх головы, стояли три молодые беременные женщины в солнцезащитных очках.
Солнце медленно выползало из закрывающей его тени – солнечное затмение подходило к концу. Когда сверкающий диск полностью вышел из тени, на улице стало светло, и на голые темно-зеленые стены палаты легли яркие блики, женщины отошли от окна:
– Да, не каждый день увидишь такое, – сказала одна из них, снимая очки.
Из угла палаты донеслись приглушённые рыдания. Молодая женщина несколько часов назад – в самый разгар затмения – родившая сына, безудержно рыдала, вцепившись левой рукой в массивный серебряный браслет, поблескивающий на запястье правой. В послеродовом отделении мест не хватало, и поэтому её положили сюда.
Женщины переглянулись. Соседка не вызывала у них особой симпатии: с самого первого дня она держалась замкнуто, отчуждённо и ни с кем не разговаривала. А ещё она была очень красивой – а этого женщины не прощают.
Рыдания стали сильнее. Поколебавшись, одна из соседок нерешительно приблизилась к кровати:
– Береника, что с тобой? Может, позвать врача?
Та, что звали Береникой, оторвала от подушки бледное, залитое слезами лицо. Блеснули синие глаза:
– Отстаньте от меня! Отстаньте от меня все! – едва слышно прошептала она, но эти тихие слова были полны такой странной, необыкновенной силы, что подошедшая отшатнулась.
– Отстали, уже отстали! Психопатка какая-то! – с обидой проворчала женщина и отошла.
Береника никак не отреагировала на эти оскорбительные слова – она вновь зарыдала, уткнувшись лицом в подушку. Женщина плакала ещё несколько часов – то затихая, то вновь захлёбываясь рыданиями, но когда ей принесли на кормление ребёнка, вдруг успокоилась:
– Я ему не позволю… Я им не позволю, солнышко моё! – скороговоркой шептала она, целуя сына.
Соседки недоумённо переглянулись.
Покормив ребёнка, женщина положила его на кровать и стала быстро собирать вещи. В сумку полетели полотенце, недочитанная книга, мыльница и зубная щётка.
В этот момент в палату вошла молодая женщина-врач:
– Вам нужно немедленно сдать анализ крови, – сказала она, пристально глядя на Беренику.
То, что несколько часов назад нашли в крови этой странной женщины, переворачивало медицину и тянуло, как минимум, на кандидатскую диссертацию, если не на Нобелевскую премию. Если только не произошла ошибка. Врачу не терпелось это проверить.
Береника повернулась к вошедшей, откинув со лба светлые волосы:
– Я ухожу из больницы. Прямо сейчас, – сказала она, закидывая на плечо сумку и беря сына на руки.
– Это невозможно, – растерянно пролепетала врач. – У вас всего четыре часа назад были роды, и по правилам…
– Мне наплевать на ваши правила!
Береника направилась к двери, но врач закрыла собой выход.
– Уйдите с дороги! – тихо, но властно сказала женщина.
И врач подчинилась. Береника ушла молча, даже не попрощавшись с соседками по палате.
В тот вечер больничным сплетницам было что обсудить.
Глава первая
Трудный разговор
Так уж устроена жизнь: все самые важные, поворотные, невероятные события происходят всегда неожиданно.
Однажды в первых числах мая Владислав проснулся глубокой ночью. Глянул на будильник – два часа. Диван, на котором обычно спал отец, был пуст, рядом с ним валялось упавшее на пол одеяло. Влад встал, поднял одеяло и снова забрался в постель. Из кухни донеслись приглушённые голоса. Он прислушался.
– …должен сам решать… Никто ни к чему не будет его принуждать, но он должен сам сделать выбор, – произнес приятный и звучный, хорошо поставленный мужской голос.
– Я никуда его не отпущу! – донёсся взволнованный и сердитый голос отца. – Это – мой сын!
– Говорите тише! – послышался высокий и мелодичный женский голос.
И затем снова мужской:
– Подумайте над тем, о чём мы говорили, – снова заговорил незнакомец. – Скоро мы встретимся снова…
– Это что – угроза? – спросил отец, в голосе которого теперь отчётливо звучала ярость.
И вновь тихий женский голос:
– У нас и в мыслях не было вам угрожать. Но вы всегда знали, что это время придёт. Оно пришло. Поговорите с ним. Иначе это придётся сделать кому-то из нас.
Скрипнула дверь кухни, а затем хлопнула входная дверь. Странные ночные гости ушли. Отец вернулся на кухню, и вскоре Влад почувствовал резкий запах сигарет. Отец курил до самого утра и ушёл на работу необычайно рано, не разбудив сына.
Странный ночной разговор взволновал Владислава, мальчик долго не мог уснуть. О чём говорили ночные гости?… Почему он не слышал звонка в дверь?… Заснул Влад ближе к утру, а когда проснулся, то оказалось, что в школу нужно собираться, как на самый большой пожар. Мальчик оделся в десять секунд и выскочил на прохладный утренний воздух Санкт-Петербурга. Однако, как Влад не спешил, он опоздал к началу урока и в очередной раз выслушал нотацию от классной о том, какой он безответственный и как запустил учёбу.
Первым уроком был английский язык. Владислава, к счастью, не вызывали. Затем была история – скучнейший из предметов, на котором весь класс тихо спал под заунывный голос учителя, вещавшего о событиях Столетней войны.
На большой перемене после второго урока «королева класса» Ира Швецева стала поддевать свою подругу Лену Лисьеву, рассказывая одноклассникам о том, что Лена, якобы, одевается в секонд-хэнде, редко принимает душ и у неё всегда грязные волосы – Ира «дружила» по особым, своим правилам.
– Швецева, отстань от неё, – тихо сказал Влад.
– Ой, народ, наш Измайлов в Леночку влюбился! – громогласно оповестила всех присутствующих Швецева.
Послышалось несколько сдавленных смешков.
– Отвяжись от нее! – глядя в упор на одноклассницу, повторил Владислав.
Однако, подколки Швецевой в адрес Лены стали ещё более едкими. Дальнейшие события развивались, как обычно: Лена, накричав на Иру, выбежала из класса в слезах, а Швецева с довольным видом резюмировала: «Совсем плохо у человека с чувством юмора – шуток не понимает. Что тут поделаешь»?
Влад сжал кулаки. Не то, чтобы он испытывал какую-то симпатию к Лисьевой, но выходка Швецевой взбесила его. «Ладно, – подумал Измайлов, – ты, Швецева, сама напросилась. Если не понимаешь слов, попробуем по-другому».
