И вот он держал трубку телефонного аппарата, из которой на фоне гула проезжающих машин раздавался взволнованный голос его сотрудника:
— Александр Васильевич, они вес уничтожили!
— Как уничтожили? Когда?
— Да вот только что. Часа за полтора до нашего приезда.
Вахромцев почувствовал резкую боль в висках — у него так
часто бывало, когда приходилось волноваться. Наверное, подскакивало давление. Он потер рукой сначала один висок, затем другой, покрутил головой из стороны в сторону. После минутного замешательства он тихо проговорил в трубку:
— Саша, с какой это стати они вдруг вес уничтожили? Ты думаешь, что говоришь? Когда они могли успеть это сделать?
— Товарищ полковник…
— Тебе дурят голову, а ты… Орлов разговаривал с их начальником около десяти. Так?
— Так!
— Речь ведь шла о проведении служебного расследования. Ты же знаешь — это же не делается за полдня!
— В том-то и дело, что они уже провели расследование.
— То есть?
— Сегодня утром начальник шавка собрал у себя замов и еще несколько человек. Они создали комиссию. Потом трос сотрудников пришли на склад с какими-то бумагами, вес перепроверили, десять минут поговорили с тремя рабочими типографии, быстро настрочили акт, утвердили его у начальника и тут же уничтожили весь тираж. А потом…
— Подожди, каким образом уничтожили?
— Разрезали на бумагорезательной машине.
— Ты сам-то хоть видел?
— Что?
— «Что, что»! Да разрезанные удостоверения!
— Видел. Их там целая куча в двух мешках. Сложили на сжигание.
— Понятно. А акт' видел?
— Копия у меня. Все как положено — подписи, дата, название продукции, количество экземпляров…
— Ладно, это ясно. А с рабочими говорили?
— Конечно.
— Есть что-нибудь интересное?
— Да… Приедем — доложу.
— Давай. Жду!
Положив трубку, Вахромцев ощутил острое чувство досады — на себя — за то, что долго колебался, прежде чем принять решение; на ребят, которые не смогли выполнить задачу; на Орлова, который, возможно, сболтнул что-то лишнее и тем самым напугал сообщников Рыбина; на это мерзопакостное время, когда даже самые жалкие авантюристы перестают считаться с органами безопасности и нагло орудуют там, где им заблагорассудится.
«Так скоро и до Кремля доберутся!» — с горечью подумал Вахромцев.
Для него было совершенно очевидным — Рыбин со своими друзьями опередил их.
«Даже если большую часть документов они были вынуждены уничтожить, все равно они в накладе не остались. Наверняка, часть удостоверений и спецталонов им удалось изъять до приезда наших ребят. Оно и понятно — их люди в администрации сделали свое дело, а начальник главка, сразу же приняв меры, вполне может рассчитывать на снисхождение „Самого“. Да, впрочем, они — друзья. Борис Николаевич, скорее всего, не даст его в обиду. Даже если Виктор Павлович
[54]
ознакомит его с некоторыми материалами. В крайнем случае, переведет на другую работу».
На столе снова резко зазвонил телефон. От неожиданности Александр Васильевич, погруженный в свои мысли, вздрогнул.
— Ты что не докладываешь? — раздался недовольный голос начальника управления.
— О чем, товарищ генерал? По делам разработок я вам докладывал вчера, предложения к заседанию коллегии еще в работе. Срок-то еще не истек. Я доложу вам в пятницу…
— Я не о том! Почему не докладываешь про свои самовольные действия на Старой площади?
— Какие «самовольные»?
— Направляешь опергруппу для изъятия документов. Твои люди трясут там своими удостоверениями, пытаются запугать всех! Ты что вытворяешь? Ты что, не понимаешь…
— Простите, товарищ генерал, я не понимаю о чем…
— Ты не понимаешь? А я тебе скажу! Вот только что мне позвонил министр и потребовал прекратить самоуправство! Говорит мне: «Что это там у тебя начальник отдела такой — без всякого повода, без санкции, без того, чтобы доложить по команде — посылает опергруппу! И куда? В Администрацию Президента! Если он такой умный, может, скоро обыски в Кремле начнет?» Ты понимаешь, что я тебе говорю? Ты скандала хочешь?
Вахромцев молчал.
— Ты слышишь меня?
— Слышу.
— Так вот — немедленно убери всех своих людей оттуда! Не вздумай проявлять самодеятельность! А то слетишь со своего места в один миг!
— Да я…
— Ты лучше, Александр Васильевич, помолчи! И делай, что тебе говорят!
— Да никакой опергруппы я не посылал. Просто отправил ребят изъять незаконно изготовленные удостоверения и спецталоны. Между прочим, для фашистов этих… Из «РНА». Вы же знаете!
— «Изъять!» — передразнил начальник управления. — Какое ты право вообще имеешь вторгаться туда, куда положено входить со стуком?!
— А мне что, если закон нарушен, то для меня не важно, где — в овощном магазине или в Администрации Президента, — спокойным и твердым голосом сказал Вахромцев.
— A-а! Тебе все равно! Ты же у нас считаешься самым главным борцом с коррупцией! И закон для тебя не писан! Между прочим, любое правонарушение подтверждает суд. А там, куда ворвались твои архаровцы, закон, между прочим, нарушен не был. Просто у них там свои внутренние проблемы! А ты со своими… Ну и что? Изъял?
— Нет, они все уничтожили сами!
— Вот видишь, ты же и оказался в дураках! Они провели внутреннее расследование, наказали своих нерадивых работников…
— Как «наказали»? Когда же они успели?
— Наказали! Наказали! Без тебя разобрались во всем и сделали вес, что надо! А ты — старыми методами! Ты что, не понимаешь, какой год на дворе? Это тебе не тридцать седьмой или семьдесят пятый! Это — девяносто третий! Демократия теперь, и всякое самоуправство будет наказываться самым жесточайшим образом!
— Товарищ генерал, я не уверен, что они там все уничтожили. Скорее всего…
— А вот эго — уже твои домыслы! Можешь оставить их при себе! У меня лично нет оснований не доверять людям из администрации!
— А у меня — есть!
— Ну-ну! Давай! Ты так долго не усидишь!
— А я и пе стремлюсь…
— Вот и хорошо. Я учту. У тебя же скоро аттестация.
— Пишите, что хотите!
— Ладно, — вдруг как-то примирительно сказал начальник управления. — Ты мне вот что скажи: что за сотрудник такой там появился, вроде наш? Орлов — его фамилия. Только начал работу в администрации, без году неделя, а уже подставил тебя по-крупному!
