— Петрович, а ты что, думаешь, о его «героических подвигах» никто не знал?! Как он вообще мог оказаться в числе кандидатов на такую должность?
— Понимаешь, Президент нам не очень доверяет. Считает, что мы пользуемся старыми методами и можем опорочить честного человека. Ведь он сам, но крайней мере, он так считает, был в свое время «жертвой провокаций КГБ».
— Опорочить? Да у нас каждый эпизод подтвержден реальными документами. Заметь, не просто сообщениями наших источников, что нередко рассматривают как доносы, а абсолютно достоверными материалами. Вот — все они, в этом деле! Видишь, как дело называется? «Клещ»! Он клещ и есть! Впился своими щупальцами в нашу экономику, в наши предприятия, инфраструктуру и сосет кровь! Вот посмотри, не только мы это установили! Слава богу, наши коллеги за границей еще не разуверились в нас и иногда дают качественную информацию о российских коррупционерах и бандитах, имеющих собственность за рубежом.
Орлов, еще раз пробегая глазами подготовленную для Президента справку, ловил себя на мысли о том, что в сфере назначения на высшие государственные должности происходит что-то непонятное. Вместо установления плотной преграды на пути проникновения криминала во власть, наблюдаются какие-то хаотические действия, которые нередко приводят к рычагам управления людей, рассматривающих свою должность как эффективное средство личного обогащения, как удобную кормушку для обеспечения собственного благополучия.
Если в советское время партийно-номенклатурная система формирования руководящих кадров позволяла в значительной степени отсеивать всякого рода проходимцев и людей, не обладающих необходимыми профессиональными качествами и опытом, то после се разрушения кадровая политика превратилась в кадровую вакханалию, когда на руководящей должности мог оказаться человек, не только слабый в профессиональном отношении и абсолютно непригодный в моральном плане, но и хапуга, взяточник, вымогатель. В стремлении «очистить» управленческие аппараты от бывшей партноменклатуры новые хозяева кремлевских и старо-площадских кабинетов повторяли ошибку большевиков, которые готовы были простить любого уголовника, как социально близкого пролетариату, и не доверяли выходцам из буржуазного класса. История повторилась один в один только абсолютно наоборот, правда, теперь уже как фарс.
* * *
Первое время Орлов чувствовал на себе недоверчивые, а иногда и неприязненные взгляды сотрудников Управления кадров. И раньше, еще до развала страны, человек «оттуда» вызывал беспокойство, подозрение, желание избежать встречи с ним. Синдром тридцать седьмого года на генетическом уровне засел в умах и душах людей, некоторые из которых при слове «чекист» вздрагивали, испытывали страх или нервную дрожь. На рубеже 1990-х годов к этим чувствам добавилось презрение, злоба и ненависть, активно подогреваемая либеральной прессой и некоторыми правозащитниками. Поэтому рассчитывать на доброжелательное отношение к себе на первых порах Орлов не мог. Должно было пройти какое-то время, чтобы Андрея узнали, почувствовали, что от него не исходит никакой опасности, что он порядочный человек, надежный товарищ и интересный собеседник.
ВОСПОМИНАНИЯ: «Сотрудники Управления кадров встретили Орлова крайне настороженно, а первый заместитель начальника управления, тот так прямо сказал мне: „Что-то он мне не правится. Как-то косо смотрит все время“. Очень скоро все узнали, что Орлов часто бывает у Филатова и поэтому допытывались у меня, почему. Я объяснял так: паши общие вопросы мы решаем вместе. У нас с ним совершеннейшее взаимопонимание. А те персональные задания, которые даст ему Филатов, вообще не касаются нашего управления…» (Из воспоминаний П.В. Романенко, в 1992–1994 годах — начальника отдела Управления кадров Администрации Президента).
Орлов еще раз прочитал вывод, сделанный им в справке: «Имеющаяся в органах безопасности информация, многократно проверенная по различным источникам, а также многочисленные документальные материалы свидетельствуют о том, что назначение указанного кандидата на высокую государственную должность нецелесообразно, поскольку может дискредитировать руководство страны, если оно примет такое решение».
Орлов еще немного подумал и зачеркнул последнюю строку вывода, где говорилось о дискредитации руководства. «Это, наверное, ни к чему. По-моему я слишком… Достаточно простого вывода о нецелесообразности, а текст справки говорит сам за себя. И довольно убедительно».
23 марта 1993 года, вторник, утро
Москва. Кремль. 1-й корпус, второй этаж.
Кабинет руководителя Администрации Президента
— Сергей Александрович, я подготовил справку. — Андрей протянул Филатову тот самый пакет, который получил от него вместе с заданием провести проверку кандидата на должность.
Филатов молча развернул пакет и стал читать подготовленный Андреем документ. По мере ознакомления с ним лицо Сергея Александровича стало покрываться румянцем, вроде он только пришел с мороза, губы плотно сжались, как будто руководитель Администрации Президента боялся выпустить из себя какое-то неверное слово, пальцы правой руки еле слышно забарабанили по столу.
Дочитав справку до конца, Филатов поднял на Андрея глаза:
— Вы отдаете себе отчет в серьезности изложенной вами информации и сделанного вывода? Вы уверены, что вас никто не вводит в заблуждение? Уверены, что вам не подбрасывают ложные сведения?
— Уверен, — ответил тихо Андрей. Но прозвучало это как-то нетвердо. Филатов, видно, почувствовал это и строго сказал:
— Вы должны понимать, что на основе этого документа Президент будет принимать решение.
— Понимаю. В объективности информации уверен. — Андрей оправился от минутного замешательства и ответил уже довольно четко.
— А Баранников знает содержание вашей справки?
— Нет, я ему не докладывал. Может быть, доложил начальник управления, с сотрудниками которого я изучал информацию. Этого я не знаю.
— Хорошо.
Филатов еще раз пробежал тазами справку, затем повернулся к тумбе, на которой стояла вереница телефонов разного калибра, поднял трубку массивного телефонного аппарата с большим золотым гербом.
«Звонит Президенту», — догадался Орлов. И не ошибся.
— Борис Николаевич, разрешите я зайду… По вашему поручению… Да, да… Справка? Есть. Иду!
Филатов встал, поправил галстук, положил справку в аккуратную двустворчатую папку темно-синего цвета.
— Посидите здесь. — Сергей Александрович указал на стул у приставного столика и вышел из кабинета.
Андрей остался один. Несмотря на то что он был уверен в качестве проделанной работы, чувство тревоги не отпускало его. Слишком ответственный был момент. Как Президент воспримет справку? Доверит ли он изложенной в ней информации? От ответа на эти вопросы зависела дальнейшая работа Орлова в администрации, а может быть, и сама служба в органах безопасности.
Андрей, чтобы скоротать тянущееся время, хотел было подойти к стенному шкафу, где за стеклом виднелись разнокалиберные корешки книг и альбомов, но посчитал делать это неудобным. «Вдруг Филатов вернется в кабинет и застанет меня не в том месте, где оставил. Что он подумает?»
