Мы поблагодарили французов и пригласили, если они хотят, поехать вместе с нами, или встретиться здесь через пять часов и „поговорить о жизни“. Переглянувшись, контрразведчики ответили, что они с нами не поедут. Подумав, один из них добавил:
— На вашей машине, если захотите, вы легко уйдете от нас. Мы удивляемся, почему вы до сих пор этого не сделали. Поезжайте одни, а в 18.00 мы придем сюда и сядем в тот угол. Поговорим. Мы первый раз встретили советских.
— В 18.00 мы будем здесь. Сегодня вы наши гости. К нашему возвращению закажите что-нибудь выпить и закусить на ваш вкус и на себя, и на нас. А в машине у нас найдутся для вас кое-какие сувениры.
Расплатившись, мы тут же выехали из города. После неоднократной проверки мы сделали все, зачем приехали. Проехали не останавливаясь и мимо базы, которая нам давно была известна, и вернулись в Перигё. Друзья, теперь уже, пожалуй, без кавычек, ждали нас. На столе стояла бутылка марочного „Бордо“, а как только мы вошли, официант принес закуски, а потом и по куску мяса.
Во время ужина французы ни о чем пас не спрашивали, а мы рассказали им, как живет наш народ, постепенно залечивая раны войны. Долго засиживаться ни мы, ни они не могли и минут через сорок, вручив гостям по бутылке водки и коньяка, разошлись. Мы пошли отдыхать в отель, который они нам порекомендовали, а они, удостоверившись, что мы зарегистрировались именно в этом отеле, поехали домой докладывать начальству о выполнении задания. Интересно было бы взглянуть на их отчет. Что они о нас написали?
Пришло утро, и все повторилось. Все, только бригаду сменили и машину дали получше. Может, боялись упустить? Но нас это теперь не волновало. Мы поехали в Биарриц, где любила отдыхать в былые времена русская знать».
Спрашивается, почему так демонстративно велось наблюдение? Может быть, таким был приказ? А цель? Заставить советских разведчиков понервничать, вывести из себя и, может быть, в этом состоянии совершить какой-то необдуманный шаг. Можно полагать и другое: у контрразведчиков периферийных органов не было достаточного опыта ведения наблюдения за иностранными дипломатами. Поэтому они и «сидели на хвосте», боясь потерять объект наблюдения и навлечь на себя гнев начальства.
Интересней, думаю, другие вопросы: «Почему контрразведчики пошли на контакт с советскими дипломатами? Почему не поехали за ними и приняли предложение вновь встретиться и вместе пообедать?» Тут, мне кажется, ответ может быть один: наши коллеги попали на людей, которые враждебно относились и к немцам, и к американцам. В тот период таких во Франции было немало.
В годы «холодной войны» руководство нашей Службы не исключало, что в обозримом будущем в таких странах, как США, Англия, Западная Германия, Франция, работу легальных резидентур придется свернуть, и, следовательно, необходимо ускорить создание условий для перевода всей агентуры на работу с нелегальных позиций. Мы помнили опыт Второй мировой войны, когда наша разведка в ряде стран к работе в условиях войны оказалась не готова. И, чтобы не наступить на те же грабли второй раз, нам предстояло разработать такие условия связи с агентами, которые позволяли бы в любой стране и в любое время установить с ними контакт, чтобы работать с позиций нелегальных резидентур. Кроме того, нам необходимо было заранее создать сеть конспиративных квартир и заложить в надежные тайники на длительное хранение средства обеспечения безличной связи агентуры с Центром (радиостанции, материалы для тайнописи и т. д.), деньги и прочее.
Подбор тайников для длительного хранения материалов и техники — дело не только хлопотливое, но и сложное, так как необходимо учесть много самых разных факторов: место, выбранное для тайника, должно быть малопосещаемым и в то же время легко доступным; наличие ориентиров, по которым можно было бы легко его найти; отсутствие поблизости объектов, вокруг которых в военное время могут быть созданы закрытые зоны, и ряд других.
Как-то поехали мы с коллегой на поиски места, подходящего для закладки предмета объёмом с десятилитровую бензиновую канистру. Дупло для такой закладки не найдёшь, да и не подходит оно для этого. Есть, пожалуй, только один вариант: закопать закладку в землю.
Километрах в двадцати от Парижа выехали на лесную дорогу. Место тихое, машин мало и справа от дороги — обелиск, построенный, кажется, в память о французских астронавтах. Никаких следов, говоривших о том, что к обелиску кто-то ходит или следит за его сохранностью, не было. Позади него — лес, не слишком густой, но в сумерках там легко укрыться. Почва мягкая, податливая: щуп беспрепятственно ушел в землю сантиметров на семьдесят. А щуп у нас был оригинальный. Коллега приобрел его по дешевке в антикварном магазине. Внешне это — недорогая бамбуковая трость. Но если взять ее в левую руку, а правой потянуть за рукоятку вверх, нажав при этом большим пальцем незаметную для постороннего взгляда выпуклость, в руке оказывалась граненая шпага с остро заточенным концом. Оружие весьма серьезное, и, как знать, может, его бывший владелец с его помощью отправил на тот свет не одного человека. Нам же оно служило только в мирных целях — «для взятия проб грунта» в некоторых районах «дружественной» нам Франции.
Пошли дальше. Метрах в 150 от дороги — изгородь. За ней — одиноко стоящая ферма по откорму бычков. Чуть левее — луг, на котором, не зная своей неизбежной и печальной участи, паслось около 60–70 животных.
Место нам понравилось. Мы подробно описали его, приложили карту, на которой точно указали, где расположен обелиск. Центр признал наш выбор удачным. Но опыт подсказывал, что все заранее подобранные места встреч и закладок надо время от времени проверять. Жизнь не стоит на месте, и даже в пустынях вырастают новые города, а тут всего лишь 20 километров от бурно развивающегося мегаполиса. И месяцев через 8–9 мы поехали посмотреть наше «удачное» место. Приехали и ахнули: лес вырублен, обелиск стоит в центре сквера, усаженного цветущими азалиями и рододендронами, а на месте маленькой фермы возвышалось 2 или 3 многоэтажных дома. Мы с ужасом представили, что было бы с нашим «кладом», зарой мы его за обелиском, и какими эпитетами наградили бы нас коллеги, которым выпала бы судьба изымать его.
Более удачными и надежными были тайники, устроенные в квартирах, загородных домах и гаражах наших проверенных на деле, но не использовавшихся по тем или иным причинам в активной работе агентов.
Тайник — очень надежный способ конспиративной связи, что доказано многолетней, а лучше сказать, многовековой практикой деятельности разведывательных служб всего мира, многочисленных тайных обществ, криминальных сообществ и даже влюбленных. Но вот убедить в этом человека, еще не искушенного в тайных делах, крайне трудно. Передать самые важные документы и самые большие ценности из рук в руки он готов, а положить их в дупло или закопать в укромном месте и оставить без пригляда — ни за что! И некоторых агентов долго приходилось убеждать в целесообразности и безопасности этого способа связи. И кажется, что он уже все понял, со всем согласился, но, положив закладку в тайник, не может уйти от этого места, хоть и знает, что человек, который должен ее изъять, придет через несколько минут после его ухода.
