Джека осенило вдруг. Есть и другой способ отомстить. Он подошел к мистеру Канелли и сказал:
— Я могу помочь вам восстановить это.
Старик вытер лицо платком и внимательно посмотрел на него:
— Зачем? Чтобы ты и твои дружки опять все разрушили?
— Я сделаю так, что этого больше не будет.
Мистер Канелли долго смотрел на Джека и наконец сказал:
— Зайди. Расскажи мне, что ты там надумал.
Джек не стал входить в детали, он только перечислил все, что ему потребуется. И пятьдесят долларов за работу. Мистер Канелли согласился, но пообещал приберечь деньги до той поры, пока не увидит результатов. Они обменялись рукопожатиями и, чтобы закрепить сделку, выпили по стакану бурбона.
На следующий день Джек приступил к делу. Он купил три дюжины небольших тисов и высадил их по периметру участка на расстоянии двух с половиной — трех футов от угла, мистер Канелли начал восстановительные работы. За работой они разговорились. Джек выяснил, что ущерб нанесен... маленькой, с низкой посадкой яркой малолитражкой и темным фургоном. К сожалению, мистер Канелли не заметил номера машин. Он вызвал полицию, но, пока местные копы приехали, вандалы были уже далеко. Полицию вызывали и раньше, но до сих пор такие инциденты были довольно редки и не имели столь значительных последствий, поэтому они не приняли жалобу всерьез и не поторопились.
Затем Джек приобрел три дюжины шестидюймовых труб длиной по четыре фута и спрятал их в гараже мистера Канелли. Далее рядом с каждым тисом они вырыли ямы глубиной три фута, для чего им пришлось использовать небольшой экскаватор.
Поздно ночью мистер Канелли и его юный помощник притащили в гараж пару мешков с цементом и его раствором заполнили трубы. Тремя днями позже, снова под прикрытием темноты, установили трубы, наполненные цементом, и плотно утрамбовали вокруг них землю. Внутри каждого куста, между его ветками, были укреплены двенадцати — пятнадцатидюймовые колья. Вокруг участка снова воздвигли белый забор, и мистер Канелли продолжил работу над восстановлением своего газона. А Джеку осталось одно — затаиться и ждать.
Это заняло немало времени. Прошел август, остался позади День труда, снова начались занятия в школе. К концу сентября участок мистера Канелли опять начал хорошеть, Взошла и зазеленела новая трава.
По-видимому, этого и ожидали мерзавцы.
В час тридцать ночи в воскресенье Джека разбудили звуки сирен. У дома мистера Канелли сверкали красные огни. Джек торопливо натянул джинсы и помчался к месту событий.
Первые результаты своей деятельности он заметил еще подходя к дому. Прямо перед ним у тротуара лежал на боку темный фургон... При свете уличного фонаря Джек разглядел, что ходовая часть сломана, коробка передач сорвана, дифференциал искорежен, в воздухе висел запах бензина, бензобак протекал. Рядом стояла пожарная машина, готовясь приступить к работе.
Джек подошел к передней части дома, где носом к забору торчал желтый «камаро». Ветровое стекло машины было все в трещинах, из-под капота вырывался пар. С первого взгляда он понял, что поврежден радиатор, искривлена передняя ось и сломан двигатель.
Мистер Канелли стоял на ступеньках. Он махнул Джеку и вложил ему в руку пятьдесят долларов.
Они видели, как отбуксировали машины, как поливали улицу из брандспойта, как уехали пожарные, а потом и полицейские машины. Внутри у Джека все пылало. Ему казалось, только захоти, и он может оторваться от земли и полететь. Никогда еще он не чувствовал себя так здорово. Никакая травка, таблетки или инъекции не дали бы ему такого ощущения.
Так он поймался на этот крючок.
Глава 5
Прошел час, в который вместились три пива, а потом и два кира — неудивительно, что он наболтал больше чем хотел. От мистера Канелли он перешел к другим умело прокрученным делам. Казалось, слушая его, Калабати получала удовольствие, особенно когда он говорил о тех болевых приемах, которые он применял, чтобы наказание соответствовало преступлению.
Многое способствовало тому, что у него развязался язык. Во-первых, интимность обстановки. Казалось бы, они с Калабати занимают самое уединенное и дальнее крыло «Аллеи Пикок». Но в этом крыле разговаривали еще десятки людей, их голоса сливались в однотонный гул, за которым были не слышны их собственные слова. Однако важней всего была Калабати. Она слушала с таким вниманием, что он рассказал больше, чем нужно; он говорил и говорил, лишь бы удержать на себе ее зачарованный взгляд. Он говорил с ней так, как не говорил ни с кем и никогда, может быть только с Эйбом. Но тот узнавал о нем постепенно, в течение нескольких лет, и многое из происшедшего видел сам. А вот у Калабати был невероятный дар слушателя.
Рассказывая, Джек наблюдал за ее реакцией, боясь, что она, как Джия, отвернется от него. Но Калабати явно не Джия. Ее глаза возбужденно и... восхищенно блестели.
Однако пора было заткнуться. Он уже достаточно наболтал. Они какое-то время сидели молча, вертя в руках пустые бокалы... Джек уже готов был спросить, не хочет ли она добавить еще, когда Калабати повернулась к нему:
— Вы не платите налоги, верно?
Это утверждение ошарашило его. Он почувствовал неловкость — почему она так думает?
— Для чего вы это сказали?
— Мне кажется, вы пария по собственной воле, я права?
— "Пария по собственной воле"? Хорошо сказано.
— Может быть, но это еще не ответ на мой вопрос.
— Я, как бы это сказать, что-то вроде суверенного штата. И в пределах своих границ не признаю ни одного правительства.
— Вы практически живете и работаете вне общества. Почему?
— Я не интеллектуал и потому не могу представить вам разработанный манифест. Просто мне нравится так жить.
Ее глаза впились в него.
— Нет, это не так. Что-то вас сломило. Но что?
До чего же проницательна эта женщина!
Такое впечатление, что она заглядывает ему в мысли и читает его секреты. Да, действительно был такой случай, который отдалил его от всего «цивилизованного» общества. Но об этом он не мог ей рассказать. Конечно, с Калабати ему легко, но Джек не был готов признаться в убийстве.
— Предпочитаю умолчать об этом.
Она изучающе смотрела на него.
— Ваши родители живы?
Джек почувствовал, как внутри у него все сжалось.
— Только отец.
— Понятно. А ваша мать умерла естественной смертью?
«Она действительно может читать мысли! Это единственное объяснение ее невероятной прозорливости!»
— Нет, но я больше не желаю говорить на эту тему.
— Ладно. Однако вы стали тем, кто вы есть, и я уверена, что причиной тому — ваша гордыня.
