Калабати подумала, что вот сейчас могла бы поймать его, но этот момент прошел. Кроме того, лучше, если он рассердится. Ей необходимо знать, где он провел ночь. Калабати не собиралась выпускать его из поля зрения.
— Что ты собираешься делать сегодня вечером? Опять молиться?
— Конечно. Но не допоздна. Я должен быть на приеме в миссии.
— Звучит заманчиво. А они не будут возражать, если я приду с тобой?
Кусум просиял.
— Ты пойдешь со мной? Это было бы прекрасно. Уверен, они будут рады видеть тебя.
— Вот и хорошо. — Прекрасная возможность присмотреть за ним. А сейчас... чтобы разозлить его: — Но мне нужно найти что-нибудь из одежды.
— Думаю, ты должна одеться так, как подобает индийской женщине.
— В сари? — Она рассмеялась ему в лицо. — Ты должно быть, шутишь?
— Я настаиваю на этом. Или вовсе не появлюсь в твоем обществе.
Отлично. Тогда я приведу свой собственный эскорт — Джека.
Лицо Кусума потемнело от гнева.
— Я запрещаю тебе!
Калабати подошла к нему ближе. Момент настал Она внимательно посмотрела ему в глаза.
— И что ты сделаешь, чтобы мне помешать? Пошлешь за ним ракшасов? Как прошлой ночью?
— Ракшасы? За Джеком?
Глаза Кусума, его лицо, напряженная шея — все говорило о том, что он удивлен, сбит с толку. Конечно, он мог быть непревзойденным лицемером, но сейчас она застала его врасплох, и его реакция явно свидетельствовала о том, что о событиях прошлой ночи он не знал.
«Он не знал!»
— Один из ракшасов был вчера под окном у квартиры Джека.
— Не может быть! — На его лице все еще было недоумение. — Только у меня одного...
— Что у тебя одного?
— Только у меня одного есть яйцо.
— Оно у тебя здесь? — выпалила Калабати.
— Конечно. Где еще оно может быть в большей безопасности?
— В Бенгалии.
Кусум покачал головой. Похоже, к нему мало-помалу начала возвращаться уверенность.
— Нет. Я лучше себя чувствую, если в любое время дня и ночи знаю, где оно находится.
— И когда ты работал в Лондоне, в посольстве, яйцо тоже было с тобой?
— Конечно.
— А что, если его украли?
Он улыбнулся:
— А кому известно, для чего оно?
С большим трудом Калабати взяла себя в руки.
— Я хочу увидеть его. Прямо сейчас.
— Пожалуйста.
Он провел ее в спальню, и из шкафа, из самого угла, достал маленькую деревянную шкатулку. Подняв крышку, убрал упаковочную стружку — и вот оно. Калабати узнала яйцо. Она знала каждую голубую прожилку на его серой поверхности, его текстуру, скользкую поверхность, знала, как собственную кожу. Калабати провела пальцами по скорлупе. Да, это оно: женское яйцо ракшаси.
Почувствовав неожиданный приступ слабости, Калабати присела на кровать.
Кусум, ты понимаешь, что это значит? Кто-то здесь в Нью-Йорке основал гнездо ракшасов?
— Ерунда! Это самое последнее яйцо ракшасов. Его можно высидеть, но его нельзя оплодотворить без мужского яйца.
— Кусум, я знаю, что в квартире у Джека был ракшас!
— Ты его видела? Это был мужчина или женщина?
— В общем-то я не видела...
— Тогда почему ты утверждаешь, что в Нью-Йорке есть ракшасы?
— По запаху! — Калабати почувствовала, что теперь в ней нарастает гнев. — Ты думаешь, я не узнала бы запах?
Лицо Кусума превратилось в его обычную маску.
— Должна бы, но, может быть, забыла, как забыла о своей фамильной чести.
— Не старайся переменить тему.
— Что касается меня, то тема закрыта.
Калабати вскочила и оказалась лицом к лицу со своим братом.
— Поклянись мне, Кусум. Поклянись, что не имеешь отношения к вчерашнему ракшасу.
— Клянусь могилой наших родителей, — сказал он, глядя ей прямо в глаза, — что я не посылал ракшаса за нашим другом Джеком. Конечно, есть люди в этом мире, которым я желаю зла, но он не из их числа.
Калабати пришлось поверить ему — Кусум говорил искренне, для него не было страшнее той клятвы, которую он сейчас произнес. И, кроме того, яйцо было здесь, оно покоилось в мягкой постели из стружек. Укладывая в шкаф коробочку, он сказал:
Кроме того, если бы ракшас действительно пришел за Джеком, его жизнь не стоила бы и одной пейсы. А насколько я знаю, он жив и здоров?
— Да, он в порядке. Я защитила его.
Кусум вскинул голову. На его лице были боль и ярость. Он прекрасно понял, что она имеет в виду.
— Пожалуйста, оставь меня, — тихо сказал он, отвернувшись и опустив голову. — Ты мне противна.
Калабати резко повернулась и вышла из спальни хлопнув дверью. Сможет ли она когда-нибудь освободиться от этого человека? Ее просто тошнило от Кусу-ма! Тошнило от его праведности, его непреклонности, его эгоизма. Не важно, какие чувства она испытывает к Джеку — а это были действительно теплые и нежные чувства, — он всегда заставлял ее чувствовать себя грязной. Им обоим есть в чем винить себя, но Кусум просто помешался на прошлых грехах и очищении кармы. И не только своей кармы, но и ее. Калабати надеялась, что, покинув Индию и переехав сначала в Европу, а затем в Америку, она раз и навсегда порвет с братом. Но нет. После того как они год не виделись, он прибыл к тем же берегам.
Должно быть, ей придется примириться с тем, что от него не убежать. Их роднила не только кровь — ожерелья, которые они носили, связывали их узами, не подвластными ни времени, ни логике, ни даже карме.
Но должен же быть какой-то выход, должна же она наконец освободиться от постоянных попыток управлять ею.
Калабати подошла к окну и посмотрела на зеленую громаду Центрального парка. Джек был там, на другой стороне парка. Может быть, он и есть ответ на ее вопросы. Может, он и смог бы освободить ее.
Калабати подошла к телефону.
Глава 6
Даже лунный свет боится меня —
боится смерти!
Весь мир боится смерти.
Джек дошел до третьей части фильмов Джеймса Вейла — Клод Рене в «Человеке-невидимке» решил установить царство террора, — когда зазвонил телефон.
Джек тут же уменьшил звук и поднял трубку прежде, чем автоответчик завел свою шарманку. — Где ты? — спросила Калабати.
