И хотя немец был явно осторожен в присутствии незнакомца, «Робин» заметил, что он плохо переносит выпивку. И тут немец спросил, не проводит ли «Робин» его домой. До сих пор они передвигались из бара в кабаре, и из кабаре в ночной клуб на огромном «мерседесе» с шофером в форме СС, и именно на этой машине германского штаба они и подкатили к отелю «Рой-яль Монсо», где остановился немец.
Когда «Робин» помог немцу войти в фойе, тот сказал: «Ну, мой дорогой герр Вальтер, вечер был просто превосходный. Как вы думаете, сможете вы составить мне компанию на следующую вылазку?»
Отдавая себе отчет в том!, что этого человека следует всячески обхаживать, «Робин» немедленно согласился. Они договорились встретиться через два дня здесь же, в отеле. Немец предложил подвезти «Робина» домой, однако «Робин» был не так прост, чтобы соглашаться, — у него не было никакого желания, чтобы кто-нибудь из немцев узнал, где он живет. И потому он ответил, что «предпочитает пройтись по свежему воздуху». Когда он вышел из отеля и направился домой, мысли его были заняты одним: как лучше использовать новое знакомство.
«Робин» знал, что рейхсминистр Шпеер был блестящим молодым архитектором, который обратил на себя внимание Гитлера проектом здания новой Имперской канцелярии и который в конечном итоге, уже в военное время, стал министром промышленности и вооружений. «Герр профессор», занимая высокий пост в подобном министерстве, был несомненно специалистом в своей области с определенным доступом к широкому кругу информации — той самой информации, которая могла бы оказаться весьма интересной для «Робина» как британского агента и одного из руководителей подполья.
Как же подобраться к этому немцу?
Возможностей было по крайней мере две : или «найти» немцу подружку, или же действовать самому. «Робин» был уверен, что ему не составит труда найти очаровательную французскую девушку, патриотку своей страны и участницу подполья, которая пожелала бы пожертвовать собой в качестве «подружки» герра профессора. С другой стороны, информация, к которой имел отношение немец, могла быть сугубо технической и, без сомнения, сложной для понимания. А потому использование девушки в данном случае означало бы получение информации из вторых рук. И кроме того, «Робин», как и большинство других известных сотрудников секретных служб, в душе не доверял женщинам.
Провал или даже какой-то промах в его общении с немцем могли поставить под удар всю созданную им подпольную сеть. С другой стороны, если ему удастся войти в доверие к немцу, награда может быть достаточно велика. И потому «Робин» решил пойти на риск, но при этом «Жака Вальтера из Страсбурга» должен держать строго отдельно от других его псевдонимов, которыми он пользовался в своей подпольной работе. Точно так же, как никто из его телохранителей, ни Фернан ле Кед, ни Тони де Чех, ни остальные, не должны знать о его общении с немцем.
Вечером герр Вальтер, как элегантный пронацистски настроенный знаток Парижа, прибыл в отель «Ройяль Монсо», где его уже ждал и радостно приветствовал герр Профессор, на этот раз одетый, к удивлению «Робина», в прекрасно сшитый мундир старшего офицера СС. От немца не ускользнуло удивление «Робина», и он поспешил объяснить: «Мой дорогой герр Вальтер, я действительно человек гражданский, я профессор технических наук. Однако мой пост в министерстве соответствует званию штандартенфюрера СС. По положению я обязан носить этот мундир, однако я ненавижу его. И если вы извините меня, я переоденусь в гражданскую одежду, в которой чувствую себя намного свободнее».
«Прекрасно, mein Fuhrer, — усмехнулся «Робин».— Если вы — штандартенфюрер, то отныне вы для меня «mein Fuhrer». Так он впоследствии и обращался к своему компаньону.
Через несколько минут немец вновь вышел, на этот раз в гражданской одежде, и пара отправилась в свой обычный обход. Последовала бурная ночь, и когда в три часа ночи они сидели в одном из кабаре Монмартра, «Робин», который старался не пить много, с радостью заметил, что немец не в лучшей форме. Оттащив штандартенфюрера подальше от компании девушек, пытавшихся уговорить двух явно небедных клиентов остаться подольше, «Робин» усадил немца в машину, в которой уже несколько часов их ожидал сонный шофер. Через несколько минут они были в отеле «Ройяль Монсо».
На этот раз немец был совсем плох, и «Робин» сказал встревоженному шоферу: «Не волнуйся, парень, я подниму его наверх и уложу в постель». Обхватив своего коренастого собутыльника за талию, «Робин» с помощью ночного портье дотащил немца до лифта и, наконец, до номера на четвертом этаже, в котором тот обитал.
Бросив портье: «Я присмотрю за ним», «Робин» вошел в номер, таща на себе немца, находившегося в бессознательном состоянии, и бросил его на кровать. Было четыре часа утра, однако «Робин», которому тоже волей-неволей пришлось накачаться спиртным, понимал, что у него есть работа, которую надо выполнить. Перво-наперво он быстро раздел немца, после чего обратил внимание на толстый портфель, лежавший на письменном столе в гостиной. И пока его друг храпел и ворочался, «Робин» в соседней комнате внимательно просмотрел содержимое портфеля.
Из этих документов, многие из которых носили отметку «Geheim» (секретно) , он понял, что его новый знакомый на самом деле был специальным посланником рейхсминистра Шпеера во Франции. И хотя информация, содержавшаяся в этих бумагах, вряд ли могла бы потрясти мир, «Робин» отметил детали важных немецких контрактов на производство вооружений на французских предприятиях, которые, без сомнения, представляли бы огромный интерес для ВВС Великобритании.
«Робин» старался не тянуть время, вовсе не желая возбуждать какие-либо подозрения. Более того, он не был уверен, как долго еще проспит немец под воздействием спиртного. «Робину» в руки свалился бесценный источник информации, и было бы глупо подвергать его опасности. И потому, устроив немца поудобнее, он ушел, оставив записку с обещанием снова прийти через два дня.
На следующее утро «Робин» зашифровал весь добытый им материал и договорился о передаче его в Лондон.
Как он и пообещал в своей записке, «Жак Вальтер» вовремя прибыл в номер отеля на четвертом этаже, где его вновь ожидали сердечные приветствия.
«Благодарю вас. . . благодарю, mein lieber герр Вальтер, — заговорил немец, хватая «Робина» за руку. — Вы настоящий друг — вы не только показываете мне город, но и когда я выпил слишком много, вы привели меня домой. . . и уложили в постель. Это и есть настоящая дружба». Потом, пристально глядя на «Робина», продолжал: «Знаете, вы больше похожи на немца, чем на француза. Эти ваши голубые глаза и белокурые волосы, высокая, стройная фигура — да ведь вы подтверждаете слова фюрера, который сказал, что такие эльзасцы, как вы... настоящие немцы».
«Робин» поклонился и подумал, что сказал бы этот эсэсовец, если бы узнал, что «настоящий ариец из Страсбурга» на самом деле был... евреем. И снова они отправились в поход по кабаре и барам.
Когда они сидели в одном из баров, эсэсовец стал вести себя очень экспансивно и принялся что-то рассказывать «Робину» о себе. «Робин» к тому времени уже знал, что фамилия его кончается на польский лад на «ский», и потому не удивился, когда немец сказал, что на самом деле он уроженец Восточной Пруссии. Был он профессором, из тех, кого немцы называют Diplomingenieur. Смеясь, немец поведал «Робину», что его полный титул звучит как «герр штандартенфюрер СС, профессор доктор доктор». Он был высококвалифицированным инженером, которого перевели в министерство промышленности и вооружений. Рейхсминистр Шпеер отправил его в Париж в качестве своего личного посланника.
