Между 14 и 18 декабря в англоязычной газете «Japanese Advertiser» появилось рекламное объявление, гласившее, что некто желает купить японские гравюры укуее. На объявление откликнулся молодой японский художник, недавно прибывший на родину из Соединенных Штатов. Звали художника Мияги Йотоку. Предполагаемый покупатель — Вукелич, и продавец — художник, встретились в офисе рекламного агентства. Они обменялись неравными половинками долларовой купюры, разорванной еще раньше в штаб-квартире ГРУ в Москве. А через несколько часов Мияги уже представили Зорге.
Уроженец острова Окинава, Мияги жил в Соединенных Штатах с 1919 года. Он прошел курс обучения в художественных школах Сан-Франциско и Сан-Диего, которые закончил в 1925 году. Однако искусство не давало достаточных средств для жизни, и потому с 1926 по 1933 год Мияги был вместе с друзьями хозяином ресторана «Сова» в Лос-Анджелесе. В ресторане часто бывали представители левых группировок, и в 1929 году Мияги вступил в Американскую коммунистическую партию. Очевидно, он выполнял в Калифорнии какое-то задание Коминтерна, поскольку в 1932 году его посетили два незнакомца, одним из которых был Рой — известный коммунистический агитатор того времени, а другой не назвал себя, но был явно агентом ГРУ.
Они спросили Мияги, не выполнит ли он одно небольшое задание в Японии, которое займет «не более месяца». Мкяги сначала согласился, но потом вдруг засомневался. В течение нескольких месяцев он все тянул и тянул с отъездом!. В конце лета 1933 года Рой пригрозил Мияги самыми серьезными последствиями, если он не выполнит приказа Москвы. И потому в октябре 1933 года Мияги прибыл в Токио.
В течение нескольких недель, до того, как в газете появилось объявление Вукелича, Мияги проводил время, пытаясь приспособиться к жизни в Японии, которая, как выяснилось, стала ему совершенно чуждой.
Теперь группа была почти в полном составе — радист Клаузен еще не появился, чтобы заменить не справлявшемгоя со своими обязанностями радиста Вейнгартена, и Зорге назначил встречу своих коллег — Вукелича, Одзаки и Мияги, чтобы ввести их в курс дела и поставить перед каждым из них задачу.
Согласно публикациям, позднее появившимся в Токио, прелюдией для этой встречи стала вечеринка с коктейлями, устроенная для прессы и дипломатов в доме Зорге. Вечеринка продолжалась допоздна. Вскоре многие из официальных гостей ушли, а для оставшихся корреспондентов, художников и дипломатов появилось такси, полное девочек. Оргия продолжалась далеко за полночь. А когда девочек отправили домой, в доме Зорге осталась лишь горстка гостей — выпить «еще по одной на дорожку». И конечно же, это были Вукелич, Одзаки и Мияги.
Зорге сразу перешел к делу. До самого рассвета он подробно излагал стоявшие перед их группой задачи. Москва, говорил он, желает получить ответы на следующие вопросы:
1. Нападет ли Япония на Россию в районе границы с Мань чжурией?
2. Какова численность японской армии и мощь ее воздушных соединений, которые могли бы быть брошены против Советского Союза?
3. Насколько близки японо-германские отношения после прихода Гитлера к власти?
4. Какова политика Японии в Китае?
5. Какова политика Японии по отношению к Великобритании и Соединенным Штатам?
6. Какую роль играет японская военная верхушка в принятии решений, касающихся внешней политики страны?
7 . Какова степень переориентации японской тяжелой промышленности в сторону военного производства?
Эти семь ключевых вопросов и должны были оставаться главными целями, стоявшими перед группой Зорге в течение почти целого десятилетия.
Зорге также давал и распоряжения оперативного характера, однако в основном он сосредоточился на связях с немцами и японцами, в то время как, например, Вукеличу надлежало работать с французами, с которыми у него были деловые отношения, и с англичанами, с которыми у югослава были отношения дружеские.
Одзаки же должен был добывать информацию о японской внешней и военной политике, используя свои связи в японских верхах, ибо многие из его одноклассников занимали теперь ключевые посты в японском правительстве .
Мияги же отвечал за информацию о внутреннем положении Японии и должен был действовать на более низком уровне, нежели Одзаки. Он также должен был собирать информацию о состоянии японских вооруженных сил, общаясь с военнослужащими разных званий и военными чиновниками.
Зорге велел Одзаки и Мияги обзавестись собственными агентурными сетями, при этом, однако, подчеркнув, что ни один из агентов этих сетей не должен иметь никаких контактов с другими членами группы, и уж тем более что-либо знать о самом Зорге.
Дав общие указания членам группы, Зорге продолжил готовить почву для своих собственных действий. Он знал, что создание шпионской сети высокого уровня — дело не быстрое. И его первой задачей стало установление как дружеских, так и деловых отношений с теми людьми — немцами и японцами, — которые могли помочь ему стать вхожим в самые высокие правительственные и дипломатические круги страны пребывания.
У Зорге были официальные рекомендательные письма к различным чиновникам японского министерства иностранных дел и других министерств. Однако Зорге очень хорошо знал, что ни одному иностранцу никогда не будет позволено проникнуть в высшие сферы японского государства, и потому это поле Зорге намерен был оставить за Одзаки.
Политическая проницательность Зорге, его способность к анализу убеждали его в том, что Германия Адольфа Гитлера непременно постарается сблизиться с полуфашистским правительством Японии, и потому он не жалел усилий, направленных на то, чтобы стать persona grata в немецком посольстве.
Он мог быть неотразимо обаятельным, когда хотел. И вскоре Зорге понял, что тогдашний немецкий посол в Японии доктор Герберт фон Дирксен — позднее последний посол довоенной Германии в Лондоне, был весьма расположен к доверительным беседам с известным немецким корреспондентом Рихардом Зорге, который к тому же был еще и членом нацистской партии. Секретари посольства и атташе, как это всегда бывает, брали пример с посла, и потому уже через несколько месяцев Рихард Зорге стал привычной фигурой в коридорах германского посольства, поддерживая самые дружеские отношения с различными сотрудниками дипломатической миссии.
Особенно близкие отношения сложились у него с помощником военного атташе, полковником Эйгеном Оттом, немецким офицером, отличавшимся стойкими антинацистскими взгляда-
ми, из-за которых его друзья в высшей военной верхушке Германии и постарались упрятать полковника от греха подальше в Токио, чтобы уберечь от опасности. Но сколь бы антифашистски ни был настроен сам Отт, взгляды его жены были еще радикальнее. О ее радикализме немало шептались в посольстве, подозревая фрау Отт даже в симпатиях к коммунистам. Но самое удивительное, что она раньше встречалась с Зорге в Германии и была явно к нему неравнодушна, а потому крепнущая дружба между Зорге и ее мужем нисколько ее не огорчала.
К середине 1934 года Зорге уже мог наладить устойчивое снабжение Москвы важной информацией. Японские намерения относительно Маньчжурии все более интересовали ГРУ, поскольку страх перед нападением Японии на Советский Союз в Москве становился все сильнее . Зорге заверил Москву, что Япония не нападет на Россию, и в подтверждение этого факта он регулярно отправлял в Центр через курьера пакеты с микрофильмированными японскими документами. Иногда он сам отправлялся в Шанхай, чтобы встретиться с московским курьером в обстановке, свободной от угрозы слежки со стороны японской тайной полиции.
