Поддержка войск СОРа силами флота в этих наступательных действиях была относительно скромной. В январе корабли провели 27 стрельб из севастопольской бухты, израсходовав 973 снаряда калибром более 100 мм. В последующие месяцы эти показатели оказались гораздо ниже: в феврале 15 стрельб (217 снарядов), в апреле 22 стрельбы (440 снарядов), в мае 5 стрельб (159 снарядов), а в марте, когда Крымский фронт и войска СОРа предприняли наиболее крупное наступление, стрельбы не проводились вовсе. Отчасти такое скромное задействование корабельных пушек объяснялось наличием в Севастополе довольно многочисленной группировки полевой артиллерии и желанием сохранить ресурс морских орудий, отчасти – сознанием сравнительно малой эффективности этого огня, поскольку, как и раньше, практически во всех случаях он велся не по конкретным целям, а по площади без какой-либо корректировки.
Более эффективно действовала морская авиация, но ее боевые возможности ограничивались емкостью аэродромов СОРа, не превышавшей 90–100 машин. В решающие дни наступления ударные самолеты Севастопольской авиагруппы производили от 50 до 70 боевых вылетов, чего было явно недостаточно для подавления артиллерийских батарей и траншейной обороны противника. Только бомбардировщики без учета вылетов штурмовиков и морских разведчиков с 6 декабря 1941 по 1 июля 1942 г. совершили 1168 боевых вылетов с целью бомбардировки войск врага и аэродромов люфтваффе под Севастополем. Результативность этих вылетов снижалась тем, что не менее половины из них были совершены в ночное время. Одновременно выяснилась невысокая эффективность самолетов-штурмовиков при ударах по вражеским укреплениям. С апреля резко возросла интенсивность вражеских артиллерийских и авиационных ударов по аэродромам СОРа, что привело к потере 16 боевых машин (до того в 1-м квартале на аэродромах погибло только три самолета). Еще большей утратой стала гибель в результате авианалета 24 апреля командующего ВВС ЧФ генерал-майора Н. А. Острякова.
С конца мая 1942 г. противник начал подготовку к третьему штурму Севастополя. К его началу общая численность вражеских войск в Крыму достигла 230 тыс. человек, имевших на вооружении более 2 тыс. орудий и минометов. На аэродромах Крыма на 1 июня находилось 529 боевых самолетов, в том числе 340 бомбардировщиков. Это составляло 3 % общей численности германских войск, 5 % артиллерии и 17 % боевых самолетов на всем советско-германском фронте. При этом протяженность фронта СОРа составляла всего 40 км, в то время как общая протяженность советско-германского фронта на тот момент – около 5000 км. К этому времени гарнизон Севастополя насчитывал всего 106,6 тыс. человек при 606 орудиях, 1999 минометах, 38 танках и 92 самолетах.
Германское командование тщательно подготовило свой третий штурм. 20 мая противник начал артиллерийско-авиационную подготовку, длившуюся 18 дней. Ежедневно на город и позиции советских войск сбрасывалось с самолетов до 6 тыс. бомб. Особенно усилились удары противника в период со 2 по 6 июня. За эти дни вражеская артиллерия выпустила свыше 13 тыс. снарядов, а авиация, совершая от 720 до 550 вылетов в сутки, сбросила около 48 тыс. бомб.
7 июня в 5 ч утра после мощной артиллерийской и авиационной подготовки противник перешел в наступление. Достаточно сказать, что в первый день штурма вражеская авиация совершила 1368 вылетов, во второй – 1200. Всего же за период третьего штурма самолеты люфтваффе сбросили на город и войска СОРа 20,5 тыс. т бомб, а артиллерия выпустила 26,3 тыс. т снарядов (без учета веса минометных мин и снарядов, выпущенных штурмовыми и зенитными орудиями), что в сумме дает по две тонны смертоносного металла на каждого погибшего защитника! По утверждению французского генерала Л. Шассена, за последние 25 дней штурма Севастополя немецкие самолеты сбросили на защитников города столько бомб, сколько английские ВВС сбросили к этому времени на Германию с начала Второй мировой войны. Тем не менее на начальной стадии продвижение наземных войск противника осуществлялось крайне медленно. В течение первых трех дней им удалось вклиниться в оборону войск СОРа лишь на отдельных участках, причем защитникам главной базы энергичными контратаками в ряде случаев удавалось восстановить исходное положение. Переломным стал захват врагом 13 июня позиций 365-й зенитной батареи. Падение этого укрепления обнажило перед противником подступы к 30-й батарее береговой обороны. Вооруженная четырьмя орудиями калибром 305-мм в двух бронированных башнях, батарея являлась не только мощным огневым средством, но и важным опорным пунктом. На то, чтобы овладеть им, противнику потребовалось еще четыре дня.
По мере истощения боеприпасов у советских войск их сопротивление ослабевало. Эффект от бомбардировок усугублялся тем, что после того как у нашей зенитной артиллерии кончились боеприпасы, летчики противника начали безнаказанно действовать с малых высот, парализовав все движение по территории СОРа в светлое время суток. В результате массированной огневой поддержки 19 июня немцам удалось прорваться к берегу Северной бухты, что привело к прекращению деятельности порта. Тем не менее грузы, пусть и в недостаточном объеме, продолжали выгружаться в бухтах полуострова Херсонес.
Несмотря на изъятие у него части авиации для начала наступления на Воронеж, генерал-полковник Э. Манштейн после небольшой оперативной паузы продолжил штурм. На рассвете 29 июня немецкие войска на штурмботах форсировали Севастопольскую бухту и нанесли удар в лоб и в тыл по оборонительным позициям на Сапун-горе. Интересно отметить, что в эти сутки впервые на театре для совместных с сухопутными войсками действий использовались корабли флота «оси». Группа из восьми итальянских торпедных и взрывающихся катеров произвела демонстрацию высадки десанта у мыса Феолент, что в тех условиях обстановки уже не играло никакой роли. К исходу суток последние оборонительные рубежи оказались прорваны. 1 июля Севастополь пал, защитники города отступили на мыс Херсонес в район 35-й береговой батареи. Вечером 30 июня по указанию Ставки была объявлена эвакуация.
305-мм орудия 35-й башенной батареи
Здесь необходимо сделать небольшое отступление. В директиве командующего войсками Северо-Кавказского фронта маршала С. М. Буденного от 28 мая 1942 г., где ставились задачи войскам СОРа на случай вражеского штурма, говорилось, что необходимо «предупредить весь командный, начальствующий, красноармейский и краснофлотский состав, что Севастополь должен быть удержан любой ценой. Переправы на Кавказский берег не будет». Указания о продолжении борьбы до последней возможности дублировались Ставкой и в ходе самого штурма. В связи с этим эвакуация войск в случае возникновения критической ситуации предварительно не планировалась, а сама возможность такой эвакуации исключалась. Вместе с тем в конкретных условиях, которые сложились к концу июня, продолжение обороны сводилось к фактически безнаказанному для врага истреблению защитников, лишенных возможности давать отпор из-за отсутствия боеприпасов. Командующий СОРом Октябрьский отдавал себе отчет в том, что в условиях господства над морем авиации противника и больших потерь в корабельном составе эвакуировать около 85–90 тыс. человек нереально. Вместо этого он предложил эвакуировать 200–250 «ответственных работников» во главе с собой. С морально-этической точки зрения такое предложение, безусловно, противоречило неписаному кодексу поведения полководцев, который предписывал военачальникам разделять судьбу своих войск. Тем не менее предложение командующего СОРом было одобрено Ставкой ВГК, которая, помимо этого, распорядилась начать эвакуацию раненых и сохранивших воинскую организацию частей. Октябрьский в ночь на 1 июля покинул Севастополь на самолете, вслед за ним, с его разрешения, на подводной лодке эвакуировался командующий Приморской армией генерал-лейтенант И. Е. Петров, который согласно директиве маршала Буденного должен был возглавить оборону СОРа после убытия Октябрьского. Вместо себя Петров оставил командира 109-й сд генерал-майора П. Г. Новикова, которому предстояло эвакуироваться вместе с оставшимися группами комсостава в ночь на 2 июля. Нужно отметить, что изъятие из остатков частей и соединений всего старшего начсостава, собранного для эвакуации, быстро привело к дезорганизации войск и, как следствие, к прекращению организованного сопротивления и срыву самой эвакуации. Также ее срыву способствовал сам командующий флотом, который, уже после прибытия на Кавказ, посчитал, что продолжение перевозок приведет к гибели большей части оставшегося корабельного состава, и фактически саботировал выполнение директивы фронта. В результате с 30 июня по 10 июля 1942 г. морским и воздушным путем удалось эвакуироваться примерно трем тысячам человек, а около 80 тыс. пропали без вести или попали в плен. В число последних вошел и П. Г. Новиков, катер которого был перехвачен и потоплен немецкими торпедными катерами. Кроме того, до 1 июля погибли, пропали без вести и умерли от ран 32,3 тыс. бойцов СОРа, а 23 тыс. раненых были эвакуированы на Большую землю. Безвозвратные и санитарные потери в немецких и румынских частях 11-й армии, согласно сводке OKВ
[2]
, составили 35 559 человек, в т. ч. 24 111 немцев. Эти данные представляются заниженными, поскольку начальник штаба ОКН
[3]
генерал Ф. Гальдер 29 июня отметил в своем дневнике заявку 11-й армии на 60 тыс. солдат маршевого пополнения.
