— И?..
— Дела обстоят неважно.
Он пожал плечами.
— Не относитесь к этому наплевательски, Алан. Четверо членов совета, с которыми я беседовала, буквально потрясены передовицей из «Экспресса» и достаточно серьезно относятся к возможным ее последствиям. Они считают, что вы представляете реальную угрозу для программы развития больницы.
— С кем вы беседовали?
— Ну, разумеется, прежде всего со своим свекром. Он продал больнице все свои страховые полисы, и поэтому развитие больницы значит для него слишком много. Двое других просили меня не называть их имен, могу только сказать вам, что один из них возглавляет банк, в котором я храню свои сбережения, а другой — маклер, к которому я обращаюсь время от времени по вопросам недвижимости.
Сильвия замолчала, ожидая, что Алан, так или иначе, даст ей знать, угадал ли он, кого она имеет в виду. Но, по-видимому, он так и не понял ее намеков.
— Простите... — пробормотал он растерянно, покачав головой, — я не...
Как это он умудрился забыть имена членов совета? Возможно ли столько лет состоять в штате больницы и не знать фамилии его членов?
— Ничего, не беспокойтесь, — поспешила сказать она, стараясь не обращать внимания на его растерянность. — Имена не так важны. Важно, что эти люди думают о вас, а они думают, что вы должны понести ответственность.
— Удачный у меня выдался денек, — мрачно сказал Алан с кривой улыбкой на губах. — А четвертый член совета — кто он?
— Разумеется, мой дядя — ваш бывший партнер.
— Представляю себе его волнующую речь в мою защиту.
— Как бы не так. Теперь вы понимаете, что у меня есть основания для беспокойства. И такова позиция четырех из десяти попечителей. Я не знаю мнения остальных, но думаю, что и они настроены примерно так же.
Алан откинулся на спинку стула и замолчал, размышляя о чем-то. Сильвия вглядывалась в его озабоченное лицо, пытаясь разделить с этим человеком его тревогу.
— Вы не заслужили такого отношения, — сказала она наконец. — Вы никому не причинили вреда. Вы...
— Может быть, мне просто подать в отставку? — спросил он, как будто не слыша ее слов. — Все равно я не использую своего времени в больнице.
— Я уверена, что они были бы довольны таким исходом. Это избавило бы их от массы хлопот.
— Буду с вами откровенен, Сильвия: мысль о том, что мне придется предстать перед Советом, пугает меня до смерти. Мне не хочется давать никаких объяснений ни им, ни кому бы то ни было.
— Но если вы не выступите, эти люди получат дополнительные козыри против вас.
— Я не хочу ни облегчать им задачу, ни давать им в руки козыри против себя, — твердо сказал Алан, распрямив спину. — Итак, у меня не остается иного выбора, кроме как предстать перед советом и дать требующиеся объяснения.
— Я тоже так думаю.
«Но нелегко вам придется», — подумала она, и сердце ее сжалось.
— Они не смогут заткнуть мне рот, — сказал Алан с неожиданной решимостью.
Он натянуто улыбнулся ей, и Сильвия улыбнулась ему в ответ. Она понимала, что Алан очень волнуется.
У него были на то причины.
Глава 23
Алан
Алан увидел Тони задолго до того, как подъехал к своему офису. Тот стоял на тротуаре и махал ему рукой.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он, когда Тони сел в машину. — Мы же должны были встретиться в моей конторе.
— Там негде поставить машину, — сказал Тони и, усевшись, сразу же закурил сигарету. — Парковочная площадка до предела забита калеками.
— Инвалидами, — поправил Алан.
— Ты говоришь на новоязе, а я — на старом добром английском. Но как их ни называй, а они заполонили эту проклятую площадку. Я подумал, что, если ты появишься там, может возникнуть стихийная свалка, поэтому я и прошел пару кварталов тебе навстречу.
Он глубоко затянулся сигаретой, опустил стекло и выдохнул дым в окошко.
— Я поговорил с некоторыми из них. Большинство их приехало после прочтения этой статьи в «Пипле». Некоторые из них уже побывали в Лурде, Ватикане и Вифлееме в поисках излечения. А другие знают кого-то, кто уже был у тебя и исцелился от той или иной неизлечимой болезни.
Они как раз проезжали мимо его приемной. Алан изумился, увидев массу машин и людей, толпившихся на площадке, заполонивших улицу и выстроившихся на тротуаре. Он уже несколько дней не был здесь и не представлял себе истинного положения дел.
Чувство вины переполнило его душу: он уже много дней не пользовался своим даром и зря растрачивал время, вместо того чтобы исцелять людей.
— И вот они здесь — ждут тебя. Вначале я сомневался в тебе, Ал, но теперь должен признаться, что верю — ты действительно обладаешь какой-то необыкновенной силой.
Алан сделал вид, что обижен.
— Так, значит, ты все-таки сомневался во мне?
— Да, черт побери! Ты задал мне задачу. Я даже думал одно время, что у тебя крыша поехала.
Алан улыбнулся:
— Вначале я и сам так думал. Но потом понял, что если я и заблуждаюсь, то эти заблуждения разделяет со мной множество исцеленных людей.
Когда Алан обратился к Тони за помощью, он рассказал ему всю правду о Дат-тай-вао,считая, что обязан открыть все свои карты перед человеком, который будет выступать в качестве его советника на слушаниях в Совете. Он рассказал ему об эпизоде в приемном покое и о том, как обретение им дара исцеления связано с историей жизни бродяги, о котором Тони наводил справки.
Тони был настроен скептически, но не высказал этого напрямик. Алан был рад, что теперь-то Тони поверил в него.
— Не буду врать, Ал, мне и сейчас трудно все это переварить, даже после того, как я поговорил с пилигримами у твоего крыльца. Но мы ни в коем случае не должны говорить этим сукиным детям из Совета, что ты действительно обладаешь целительной силой.
При упоминании о Совете у Алана вспотели ладони и стало нехорошо в желудке. Через четверть часа он будет сидеть перед Советом подобно какому-нибудь малолетнему преступнику. Сама мысль об этом была глубоко противна ему.
— А почему бы не сказать обо всем этом прямо и открыто и не покончить раз и навсегда со всякого рода двусмысленностью? — спросил Алан.
— Ни в коем случае! — сломав свою сигарету, Тони швырнул ее на пол салона. — Ради Бога, даже и не думай об этом! Вокруг тебя сразу поднимется такой шум — я даже думать боюсь, к чему это приведет в конечном итоге!
— Но ведь рано или поздно все равно...
— Ал, старина, поверь мне. Я изучил медицинское законодательство вдоль и поперек, и там нет ни единого пунктика, который мог бы тебе чем-нибудь угрожать. Ты даже не обязан сегодня появляться на Совете — и я бы посоветовал тебе не идти никуда. Но ты решил пренебречь моими советами. Пусть так. Тебе бояться нечего — они не посмеют ничего сделать. Пусть они играют в свои игры сколько хотят. А ты сиди себе спокойно и расслабься. Если им не удастся обвинить тебя в каком-либо преступлении, или в нарушении морали, или в небрежении своими обязанностями практикующего врача, они не смогут и пальцем тебя тронуть. Они будут просто сотрясать воздух. И на здоровье!
