19, 20 и первую половину 21 ноября авиация противоборствующих сторон практически бездействовала из-за плохих погодных условий. Тем не менее, по журналу боевых действий, эскадра JG 77 20-го числа сбила в районе Севастополя два советских самолета (в том числе один СБ, которых в составе авиагруппы СОРа на тот момент просто не было) и потеряла один «мессершмитт» в воздушном бою. Очевидно, в данном случае мы имеем дело с обычной немецкой практикой делать добавления в журнал боевых действий событий задним числом, спустя 2—3 дня после того, как они произошли. Главное же заключалось в другом — немецкое наземное наступление выдохлось. Несмотря на активность немецких самолетов в небе над портом, в течение всего вышеописанного периода практически без срывов продолжалась эвакуация всего ненужного для обороны главной базы. 19 ноября в Севастополь прибыл транспорт «Курск» — первое с начала обороны города судно с боеприпасами для полевой артиллерии и оружием для формируемых частей морской пехоты (100 пулеметов, 3000 винтовок). В дальнейшем прибытие таких судов стало регулярным, а с 23 ноября начало прибывать и маршевое пополнение. Кризис обороны оказался преодолен.
БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ 22—30 НОЯБРЯ 1941 Г.
Одновременно с окончанием первого штурма в воздушной обстановке над Севастополем произошли резкие изменения. Связаны они были в первую очередь с тем, что после прекращения немецкого наземного наступления командование IV авиакорпуса люфтваффе немедленно изъяло из оперативного подчинения Манштейна практически всю бомбардировочную авиацию и бросило ее на ростовское направление. Не случайно до конца месяца в небе над городом не появилось ни одного самолета, за исключением разведчиков. Группа пикировщиков I/StG 77, по-видимому, именно тогда покинула Сарабуз и перелетела в Сталино (ныне Донецк). Непосредственно в Крыму остались только группы III/StG 77 и III/JG 77, но их самолеты в небе над СОРом практически не показывались.
Советская же авиация, напротив, воспрянула духом и с каждым днем наращивала свою активность. Еще 20 ноября командующий ЧФ вице-адмирал Ф. С. Октябрьский отправил на Кавказ телеграмму: «Острякову, Елисееву (начальник штаба ЧФ, руководивший действиями флота с кавказских баз. — М. М.), Ермаченкову, Калмыкову. Требую выполнения всех заявок на авиацию из Севастополя. Идет жестокая борьба за Севастополь». Фактически борьба тогда уже завершалась, но данное распоряжение действительно сыграло важную роль в активизации действий бомбардировочных авиачастей с кавказских аэродромов, которые после падения обороны на Керченском полуострове практически перестали подниматься в воздух. С этого момента число самолето-вылетов резко возросло, а 24 ноября даже перевалило за сотню (в том числе 10 на разведку, 41 на штурмовые и бомбардировочные удары, 21 на сопровождение ударных самолетов, 8 — прикрытие транспортов в море, остальные — прикрытие базы). В остальные летные дни (27 и 28 ноября из-за тумана и низкой облачности авиация вовсе не летала) вылетов было меньше, но ниже 60 их цифра не опускалась. В подавляющем большинстве все дневные штурмовые вылеты были направлены по передовым позициям немецких войск, ночные вылеты МБРов — на населенные пункты в ближайшем тылу. Как удавалось поддерживать такое напряжение, ведь количество самолетов в авиагруппе СОРа по сравнению с началом боев сократилось практически вдвое? Очень просто — Остряков распорядился закрепить за каждой машиной по два-три летчика, благо количество «безлошадных» пилотов к этому моменту сильно возросло.
Особняком стоит операция по уничтожению немецкой авиагруппировки на аэродроме Сарабуз.
Утром 23 ноября советский самолет-разведчик обнаружил на аэродроме 60 двух– и одномоторных машин. Несмотря на то что нижняя кромка облачности в районе цели находилась на высоте всего 350 м, командование решило нанести удар силами эскадрильи ДБ-3 2-го мтап, базировавшегося на тот момент на полевом аэродроме в районе кавказской станицы Абинской. Летчикам предстояло преодолеть 400 км до цели, причем три четверти этого расстояния в воздушном пространстве противника. Тем не менее налет оказался для немцев совершенно внезапен. В 15.00 девять бомбардировщиков (еще три вернулись на базу из-за неполадок матчасти) с высоты всего 200 м сбросили на место стоянки самолетов 90 ФАБ-100. Эффект от взрывов на земле был таким, что летчики насчитали до 30—35 уничтоженных и поврежденных самолетов. Немецкие зенитки открыли огонь с запозданием, но били практически в упор. От прямого попадания снаряда загорелся бомбардировщик командира 4-й эскадрильи полка капитана Филимона Острошапкина. Пилот посадил машину на поле недалеко от аэродрома, и спустя несколько минут все авиаторы попали в плен. Штурман ст. лейтенант Петр Олдырев позднее вспоминал:
«От аэродрома к нам мчались две автомашины с автоматчиками. Через три минуты мы уже были пленниками. Наш самолет взорвался, когда мы чуть отъехали от него. Пожар был вызван попаданием снаряда среднего калибра. Мы сами облегчили прицеливание немецким зенитчикам. По первому звену они хотя и не попали, но орудия навели, а мы шли следом за ним. Если бы изменили курс на пятнадцать-двадцать градусов, то вероятность поражения была бы меньшей. А если бы вообще с разных направлений?.. Да, мы тогда еще только набирали опыт. Однако в этом налете мы нанесли врагу большие потери. Не могу сказать, сколько было уничтожено и повреждено вражеских машин, но бомбы рвались буквально между самолетами. Отправляя нас в симферопольскую тюрьму, немцы даже похвалили нас за этот налет».
В январе 1942 г. всем членам экипажа бомбардировщика удалось бежать из плена, когда они находились в пересыльном лагере в районе излучины Днепра, после чего выйти к своим по льду Азовского моря!
После получения доклада о том, что в результате налета была выведена из строя только половина вражеских самолетов, генерал Остряков решил повторить налет силами авиагруппы СОРа. Он учел опыт предыдущих ударов, в которых противник оказывал основное противодействие именно вторым ударным эшелонам, и принял оригинальное решение произвести налет утром следующего дня. Взлет ударной группы (четыре Пе-2, пять Ил-2, пять МиГ-3, пять И-16) происходил в предрассветных сумерках, после чего самолеты ложились на северный курс и летели над морем на высоте 50 м до района Саки. Далее группа поворачивала на восток и на полной скорости шла к Сарабузу. Незадолго до цели она разделилась на подгруппы Ил-2 и Пе-2, каждая из которых зашла на аэродром со своего направления.
Данный замысел увенчался полным успехом. По докладам экипажей и сделанным аэрофотоснимкам, на аэродроме было уничтожено еще 15—16 самолетов. В воздушном бою с взлетевшими по тревоге «мессершмиттами» капитан Яковлев и ст. лейтенант Поливанов на «мигах» добились по одной воздушной победе, кроме того, капитан Денисов на И-16 при возвращении сбил один «юнкерс». Немцы всех этих потерь не подтверждают. В свою очередь, лейтенант Эрнст из III/JG 77 доложил об уничтожении одного МиГ-3, но, по нашим данным, машина сержанта Кузьмина была сбита зенитным огнем. Эта потеря стала единственной в этом налете. Что же касается германских данных о потерях на земле, то они, как обычно, расплывчаты и неполны. Признается, что на аэродроме Спат погибли или получили повреждения 12 Ju-87 группы III/StG 77, но относительно потерь на земле истребителей информации нет. Впрочем, даже и без этого налеты на Сарабуз/Спат 23—24 ноября стали, пожалуй, одними из наиболее успешных ударов по аэродрому противника, произведенных советскими ВВС в 1941 г.
