Летать в течение первой половины 27 декабря помешала плохая погода. Во вторую половину наши ударные самолеты успели совершить лишь 16 вылетов в сопровождении пяти И-16. Противник потерял до роты пехоты, был подавлен огонь трех зенитных автоматов. К сожалению, в этот день не обошлось без потерь. После наступления темноты для бомбардировки районов сосредоточения вражеских войск вблизи передовой вылетел ДБ-3 капитана Мироновского. Спустя десять минут после взлета его самолет внезапно вывалился из облаков и упал в Казачьей бухте. При ударе о воду сдетонировали бомбы, так что в живых никого не осталось. Точную причину катастрофы определить так и не удалось. Возможно, что от ежедневных нагрузок летчик переутомился или потерял пространственную ориентировку в облаках. Впрочем, сослуживцы Мироновского называли и еще одну причину — днем он получил письмо от бывших сослуживцев из авиации Тихоокеанского флота, которые сообщали, что оставшаяся во Владивостоке жена не хранит супружескую верность…
28 декабря немцы предприняли последнюю крупную попытку добиться реализации своего замысла. Перед атакой артиллерия 11–й армии и авиация IV авиакорпуса в течение полутора часов обрабатывали советские позиции, выпустив по ним более тысячи тяжелых снарядов, бомб и реактивных мин (реактивные минометы применялись немцами под Севастополем впервые, чем вызвали немалое замешательство среди наших бойцов). После этого сильным ударом противнику удалось прорвать наши позиции в направлении станции Мекензиевы горы, но, натолкнувшись на свежую 345-ю дивизию, солдаты вермахта остановились. Не в пример предыдущим дням авиация противника активно поддерживала свои наступающие части, произведя в тот день рекордное число самолето-пролетов над территорией СОРа за весь 1941 г. — 114. Досталось и городу, над которым немецкие самолеты появлялись в тот день 36 раз и сбросили 165 бомб. Несколько звеньев атаковало Херсонесский маяк, но, к счастью, не добились при этом никаких успехов. Из числа нападавших нашим истребителям (39 вылетов на прикрытие) удалось сбить по два Ju-87 и Ju-88. «Штуки» пришлись на долю пилотов 3-й эскадрильи 8-го иап лейтенантов Белозерова и Бородина. Советская авиация над линией фронта тоже действовала активно. 28 раз вылетали бомбардировщики и 31 раз — штурмовики. При посадке Ил-2, пилотировавшийся капитаном Кичиренчко, врезался в капонир и оказался полностью разбит. Других потерь не было.
29 декабря по всему фронту вдоль Северной бухты кипели ожесточенные встречные бои: немцы пытались развить вчерашний успех, а советские войска — вернуть утраченные позиции. К вечеру поле боя осталось за противником, который сумел полностью овладеть станцией Мекензиевы горы и выйти к 305-мм батарее № 30, которую немцы называли то фортом «Максим Горький-1», то фортом «Сталин». Такая напористость германского командования имела под собой простое объяснение — ему требовалось срочно перебросить войска на другой участок фронта. Дело в том, что еще 26 декабря первые части 44 и 51–й советских армий начали высаживаться на Керченском полуострове в районе Керчи. Оборону там занимала всего одна немецкая дивизия, которая в течение двух суток успешно отражала советские десанты, но после того, как на рассвете 28-го еще один крупный десант был высажен у нее в тылу в порту Феодосии, оставила свои позиции и стала отступать на запад. Манштейн писал:
«Начавшиеся сильные холода потребовали крайнего напряжения их сил. И все же в последние дни декабря — бои не прекращались и в Рождество — острие наступающего клина приблизилось к форту «Сталин», взятие которого означало бы, по крайней мере, овладение господствующим над бухтой Северной НП для нашей артиллерии. Если бы мы имели свежие войска, прорыв к бухте Северной удался бы… В этой обстановке и произошла высадка советских десантов сначала у Керчи, а затем у Феодосии. Это была смертельная опасность для армии в момент, когда все ее силы, за исключением одной немецкой дивизии и двух румынских бригад, вели бой за Севастополь.
Было совершенно ясно, что необходимо срочно перебросить силы из-под Севастополя на угрожаемые участки. Всякое промедление было пагубно. Но можно ли было отказываться от наступления на Севастополь в такой момент, когда казалось, что достаточно только последнего усилия, чтобы, по крайней мере, добиться контроля над бухтой Северной? К тому же казалось бесспорным, что легче будет высвободить силы из-под Севастополя после успеха на северном участке фронта, чем в случае преждевременного ослабления нажима на противника. Итак, командование армии приняло решение, даже после высадки десанта у Феодосии, все же идти на увеличивавшийся с каждым часом риск отсрочки высвобождения войск из-под Севастополя».
Этими же причинами объяснялась и пассивность люфтваффе на севастопольском фронте 26, 27 и 29 декабря — оно действовало в небе над Керченским полуостровом. В то же время его отсутствие над Северной бухтой имело решающее значение. Утром 29-го в нее вошел линкор «Парижская коммуна», который с дистанции каких-то трех километров буквально в упор расстреливал наступающие немецкие части. За день он выпустил 179 305-мм и 265 120-мм снарядов общим весом 93 тонны. Еще 204 180-мм снаряда добавил легкий крейсер «Молотов». Для прикрытия кораблей летчики авиагруппы СОРа совершили 58 вылетов, причем пара в составе сержантов Бабаева и Данилка сбила один Ju-88, очевидно, разведчик. Для бомбардировки войск противника наши бомбардировщики вылетали 19 раз, а штурмовики — 24. Немцы лишились четырех авто– и одной бронемашины, четырех зенитных автоматов и нескольких пехотных рот. С задания не вернулся И-16 лейтенанта Бородина. По воспоминаниям К. Д. Денисова, он был сбит при возвращении со штурмовки шестеркой «мессершмиттов», но, судя по журналу боевых действий группы III/JG 77, немцы на него не претендуют. Одновременно противник предпринял очередную попытку вывести из строя аэродромы, правда, на этот раз не ударами с воздуха, а артиллерийским обстрелом. На ВПП Херсонесского маяка взорвалось 10 тяжелых снарядов, на Куликовом поле — 18, но они не причинили никакого ущерба. Кстати, утром этих суток на Куликово поле перелетела с Кавказа 3-я эскадрилья 3-го иап в составе восьми истребителей И-15бис, которую планировалось использовать в штурмовом варианте.
30 декабря, по общему мнению, стало кульминацией боев. Германские войска из последних сил пытались прорваться к бухте, до которой оставалось не более двух километров, наши — контратаковали. Станция Мекензиевы горы несколько раз переходила из рук в руки, но в конечном итоге осталась за противником. Авиация противоборствующих сторон в борьбе участия практически не принимала из-за низкой облачности и снегопада. 31-го немцы атаковали в последний раз, но брошенные ими силы — одновременно не более двух батальонов — уже не способны были ничего изменить. Наступление захлебнулось. Роль в срыве последней вражеской попытки сыграли и удары авиагруппы СОРа: 12 бомбардировщиков, 17 Ил-2 и 21 истребитель И-153 и И-16 в штурмовом варианте. Штурмовик лейтенанта Талалаева был подбит огнем с земли и разбился при вынужденной посадке, но пилот не пострадал. С немецкой стороны в небе над Севастополем в этот день действовали только одиночные самолеты и звенья, причем из их состава лейтенант Ватолкин сбил один Не-111, а лейтенант Богданов — Hs-126. Эти бои стали финальными и в 1941 г., и в отражении второго штурма.
