Я был удивлен, помня, как упрямо он настаивал на переносе своего ФКП на Кавказ, когда обстановка требовала пребывания Военсовета флота в Севастополе и непосредственного руководства обороной (имеются в виду события начала ноября 1941 г. — М. М.). Теперь же, когда ожидалось наступление из Севастополя на Симферополь, что лучше всего мог сделать сухопутный начальник, такой, как генерал И. Е. Петров, Ф. С. Октябрьский категорически и, я бы сказал, с обидой высказался за оставление его в Севастополе. Вскоре это отозвалось, когда в конце июня 1942 г. пришлось оставлять Севастополь, Военсовету вылететь на Кавказ». Иными словами, адмирал Октябрьский уже примеривал лавровый венок защитника Севастополя и освободителя Крыма, в то время как его присутствие требовалось в портах Кавказа. Там за него командовал начальник штаба, который, впрочем, был лишен Октябрьским права отдавать самостоятельные распоряжения. Каждое принимаемое им решение требовало подтверждения Октябрьского, и хотя последний всегда утверждал их, давать начальнику штаба самостоятельность он не собирался. На эти согласования уходила уйма времени, но командующий ЧФ не считал такое положение вещей недостатком.
При хорошем охранении шансы на прорыв в Севастополь имелись и у тихоходных судов, некоторое количество которых все еще оставалось в распоряжении командования ЧФ. Но оно отказывалось от их использования без борьбы. Вместо того чтобы охранять транспорты, боевые корабли Черноморского флота теперь сами становились перевозчиками грузов. По сравнению с пароходами и теплоходами их транспортные возможности являлись весьма ограниченными. Например, лидер эсминцев или эсминец могли принимать до 500—700 т различных грузов, тогда как нормальный транспорт в 4—5 раз больше. Кстати, суда типа «Абхазия» тоже нормальными транспортными судами не являлись. Это были товарно-пассажирские теплоходы, предназначенные для перевозок пассажиров по Черному морю. По проекту суда имели около 780 пассажирских мест и могли принимать в трюмы только 1000 т генеральных и 100 т рефрижераторных грузов. Практически же из-за небольших размеров трюмов получалось еще меньше. Так, в своем последнем рейсе «Сванетия» доставила в Севастополь, не считая людей, только 191,5 т боеприпасов и 681,5 т продовольствия. Для сравнения сухогрузный пароход «Анатолий Серов» (3925 брт), который по тоннажу уступал «Сванетии», 13 апреля доставил в базу 306 т боеприпасов, 1202 т продовольствия и 180 т других грузов. Последующий анализ показал, что ежедневно в период интенсивных боев гарнизону Севастополя требовалось подавать не менее 600—700 т грузов, из них примерно 2/3 должны были составлять боеприпасы, а для постепенного создания каких-либо запасов эта норма должна была увеличиться как минимум до 1000 т. Близкими к этой цифре поставки были только в декабре, а в последующие месяцы их объем неуклонно снижался. Отдавало ли себе в этом отчет советское командование? Отчасти отдавало, но расценивало это как временные трудности, существующие до тех пор, пока Крымский фронт не снимет с главной базы осаду. Только этим можно оправдать тот факт, что следующий после «Сванетии» транспорт прибыл в Севастополь спустя десять дней — 26 апреля. Пароход «Анатолий Серов» доставил 3187 человек маршевого пополнения, но только 143 т боеприпасов, 1224 т продовольствия, 392 т фуража и 280 т угля. При совершении обратного рейса 28—29 апреля «Серов», охранявшийся эсминцем «Железняков», тремя тральщиками и двумя сторожевыми катерами, сумел отразить четыре налета вражеской авиации, в которых приняли участие в общей сложности 6 торпедоносцев и 11 бомбардировщиков. Все это еще раз подтвердило тот факт, что, отказавшись от использования тихоходных, но специально предназначенных для перевозки большого количества грузов судов, сведения их в крупные конвои, командование ЧФ совершило серьезную ошибку, непосредственно повлиявшую на выполнение плана поставок снабжения в Севастополь.
Здесь несколько слов хотелось бы сказать о попытках советского командования обеспечить воздушное прикрытие севастопольских конвоев. Еще с конца 1941 г. конвои при выходе из порта и входе прикрывались одномоторными истребителями, но последние по понятным причинам не летали над открытым морем на удалении более чем 20—30 миль от берега. Немцы, естественно, знали об этом и свои налеты организовывали за пределами зон ближней ПВО базы. С середины марта к сопровождению караванов привлекли бомбардировщики Пе-2. Они летали парами, реже одиночными машинами, на удалении до 105 миль от берега и могли барражировать над судами на высоте 400—800 м до 50—60 минут. При обнаружении вражеских торпедоносцев «пешкам» следовало лобовой атакой заставить их сойти с боевого курса и не допустить прицельного сбрасывания торпед. Следует отметить, что из всего стрелкового вооружения Пе-2 вперед по курсу мог стрелять только один пулемет ШКАС калибром 7,62 мм. Это намного уступало вооружению Не-111 Н-6, который располагал для стрельбы в передней полусфере несколькими пулеметами и 20-мм пушкой MG-FF. Для ликвидации преимущества противника часть ДБ-Зф, МБР-2 и Пе-2 севастопольской авиагруппы оборудовали четырьмя направляющими для стрельбы реактивными снарядами РС-82 или РОФС-132. До 21 марта Пе-2 севастопольской авиагруппы совершили семь вылетов для прикрытия конвоев, с 22 марта по 21 апреля — еще 18. Насколько известно, впервые «пешкам» пришлось вступить в бой 18 марта при защите танкеров «Серго» и «Передовик», которым удалось невредимыми достигнуть Севастополя. Очевидно, после этого случая штаб фон Вильдта сделал необходимые выводы и стал нацеливать свои бомбардировщики на конвои в тот момент, когда они находились еще дальше от берега. В начале апреля к обеспечению перехода судов привлекли и «пешки» главных сил 40-го бап, которые в этот период дислоцировались на Северном Кавказе в районе города Майкоп и станицы Белореченской. Они сделали еще 13 вылетов, ни один из которых не сопровождался встречей с противником. Это неудивительно, поскольку общая протяженность маршрутов из Туапсе и Новороссийска до Севастополя составляла 420—480 миль, так что имелась значительная брешь, где корабли никем не прикрывались. Случай со «Сванетией», которая была потоплена в 120 милях юго-западнее Туапсе и в 170 милях от аэродрома Майкопа, убедил командование, что к обеспечению конвоев необходимо привлечь самолеты с еще большим радиусом. Такой машиной безальтернативно являлся ДБ-Зф (с марта 1942 г. самолет именовался Ил-4, но в документах ВВС ЧФ до конца 1942 г. машина продолжала именоваться по-старому), состоявший на вооружении 5-го гвардейского минно-торпедного полка. Они начали вылетать для прикрытия кораблей с конца апреля и до 22 мая успели совершить 26 самолето-вылетов (4 — с аэродромов Кавказа, остальные из Севастополя). Кроме них летали севастопольские Пе-2 (43 вылета) и СБ (4 вылета), а также летающие лодки МБР-2 (44 вылета с конца марта до 21 мая). Последние должны были осуществлять поиск подводных лодок противника, но, поскольку единственная находившаяся на театре субмарина стран «оси» — румынская «Дельфинул» — в атаки на конвои не выходила, гидросамолеты также несколько раз участвовали в боях с торпедоносцами. Кроме того, их присутствие вселяло уверенность в летчиков колесных самолетов в том, что в случае вынужденной посадки на воду они будут спасены, а не пополнят ряды пропавших без вести. Бои над транспортами имели место 29 апреля, когда Пе-2 совершили 14 самолето-вылетов для прикрытия перехода транспорта «Анатолий Серов», и 9 мая при обеспечении обратного перехода танкера «Москва». В тот день Пе-2 совершили семь вылетов, ДБ-3 — четыре, МБР — шесть, по два — СБ и ЯК-1. В 30-минутном воздушном бою с девятью торпедоносцами двум летающим лодкам (пилоты капитан Тарасенко, ст. лейтенант Чигиринский) удалось подбить одного противника, но от ответного огня «хейнкелей» пострадали два Пе-2 и один МБР. Хуже было исчезновение двух «яков» (летчики Черевко и Сидоров), которых к тому времени в Севастополе оставалось не так уж много. Возможно, пилоты потеряли ориентировку при длительном полете над морем, но более вероятным кажется сбитие их истребителями противника, которые в эти дни развили необычайную активность в связи с наступлением на керченском направлении.
