Как начинались боевые действия 286-й стрелковой дивизии на внешнем кольце блокады в районе «бутылочного горла», рассказал их участник, рядовой стрелок К.Д. Григорьев: «Выгрузили нас с эшелонов на станции Назия. В сентябре это было. Политрук сказал: «Немецкие гады окружили Ленинград, надо освободить колыбель революции от вражеских оков». Пошли в атаку в полный рост со штыками наперевес. По болоту… вода выше колен, деревца стоят чахлые – не спрячешься. Немцы на высотах засели, по нам из минометов шпарят, из пулеметов поливают, а мы идем… И они пошли на нас. Идем навстречу, стреляем друг в друга. Раненые падали, даже кричать не могли. Тут же захлебывались в болотной жиже. Из нашей роты в том бою семеро в живых осталось»
[189]
.
На этом же участке фронта начала действовать и 310-я стрелковая дивизия. При попытке отбить деревню Поречье, любой ценой остановить продвижение противника в сторону Волхова ее 1084-й полк был окружен и с трудом пробился к своим войскам. Части дивизии понесли большие потери не столько от огня пехоты и танков противника, сколько от вражеской авиации, которая господствовала в воздухе.
Таким образом, армия, не закончив формирования, вводилась в сражение по мере прибытия на фронт новых дивизий, которые испытывали недостаток в вооружении и боеприпасах. Каждая из них действовала в отрыве от других соединений, каждая решала свою задачу. Все это приводило к неоправданным потерям, гибели командного состава, потере управления полками и батальонами, их окружению.
Не получая полной информации о ходе боевых действий в полосе 54-й армии, командующий войсками Ленинградского фронта маршал К.Е. Ворошилов 11 сентября направил маршалу Кулику гневное письмо: «Почему Вы ничего не сообщаете о действиях и намерениях 54-й армии, ведь она должна работать в тесном взаимодействии с армиями Ленинградского фронта? Почему не посылаете сводок? Всего этого не понимаю. Так могут вести себя только зарапортовавшиеся люди»
[190]
.
Обстановка требовала быстрых и решительных действий 54-й армии. Противник за 6–7 дней после захвата Шлиссельбурга не мог создать прочной обороны на протяжении 20 км по рубежу Мга, Шлиссельбург. На это и рассчитывала Ставка и командование фронта, требуя от армии решительных наступательных действий. Так, Ворошилов в переговорах с Куликом просил его действовать «напористей и без замедлений. Противник, хоть весьма и нахален, все же исчерпан до крайности, и бить его не только должно, но и можно без особых усилий, если ваши и наши командиры дивизий, полков, батальонов и рот за это возьмутся под нашим руководством, он рухнет»
[191]
. Но командующий не спешил, ограничивался артиллерийским обстрелом вражеских позиций. Как и над другими военачальниками, над ним довлел пример бывшего командующего войсками Западного фронта, Героя Советского Союза генерала армии Дмитрия Григорьевича Павлова. Сталин приказал расстрелять Павлова за поражение возглавляемого им Западного фронта в первые недели войны, свалив на него всю вину и ответственность. Поэтому Кулик проявлял чрезмерную осторожность, всячески стремился оттянуть наступление, в своих телеграммах в Ставку ссылался на недостаток сил, низкую боеспособность вверенных ему войск, недостаток артиллерии и боеприпасов к ней.
15 сентября уже новый командующий войсками Ленинградского фронта генерал армии Г.К. Жуков в ночном телефонном разговоре с Г.И. Куликом потребовал начать наступательную операцию в ближайшие дни. Кулик не соглашался, ссылаясь на отсутствие достаточного для наступления количества войск, необходимость подтянуть артиллерию, организовать взаимодействие сил и средств непосредственно на местности, вывести все части на исходные позиции. Однако после указаний Ставки он вынужден был возобновить наступление на мгинском направлении силами трех стрелковых дивизий и одной горнострелковой бригады. Как и в предыдущие дни, успеха достичь не удалось, и 20 сентября в телефонном разговоре со Сталиным маршал Кулик прямо заявил, что «…наличными силами без ввода новых частей станции Мга не взять. За четыре дня боев у нас убыло около 10 тысяч убитыми и ранеными. Поэтому я сегодня приказал закрепиться на существующих позициях…»
[192]
.
Потеряв надежду на деблокирующий удар со стороны 54-й армии, Жуков решил начать операцию по прорыву блокады города, используя свои возможности. И хотя обстановка на южных подступах к Ленинграду еще не стабилизировалась и было мало сил для отражения атак врага, иного выхода у него не было. Разорвать кольцо блокады планировалось на самом узком участке – шлиссельбургско-синявинском выступе, где противник занимал десятикилометровый рубеж между Ленинградским фронтом и 54-й армией. Этот выступ получил у вражеских солдат название «фляшенхальс» – «бутылочное горло». Используя благоприятные условия местности, немецкие войска успели к этому времени создать здесь три оборонительных рубежа. Один рубеж проходил перед Ленинградским фронтом по левому берегу Невы до Шлиссельбурга и далее по южному берегу Ладожского озера. Другой тянулся с берега Ладоги от деревни Липки через рабочий поселок № 8, деревни Гайтолово и Вороново перед 54-й армией. Средний оборонительный рубеж, пролегавший через село Синявино, был приспособлен для отражения ударов как со стороны Ленинградского фронта, так и 54-й армии, а впоследствии – Волховского фронта.
По приказу Г.К. Жукова в ночь на 20 сентября в районе Московской Дубровки на левый берег Невы переправился батальон 115-й стрелковой дивизии генерал-майора В.Ф. Конькова. Командовал батальоном старший лейтенант В.П. Дубик. Противник не оказал серьезного сопротивления, и утром реку преодолело еще несколько подразделений дивизии. В середине дня немецкий пехотный полк, поддержанный танками и авиацией, предпринял контратаку. Наши бойцы ее не только отразили, но даже несколько расширили захваченный плацдарм.
С каждым днем положение на плацдарме становилось все напряженнее. Особенно жестокие бои шли за Арбузово. Десантники комбата Дубика прорвались за песчаный карьер, в рощу, но там оказались наполовину окруженными. Двое суток они вели отчаянные схватки с врагом. Комбат несколько раз подымал бойцов в атаки. В одной из них он героически погиб. Отважно сражался на пятачке и батальон капитана B.К. Менькова, который отразил сильную контратаку противника, поддержанную танками. Забросав танки бутылками с горючей смесью, бойцы вывели из строя пять вражеских машин. Когда на плацдарме ранило комбата Менькова, его заменил старший политрук Черный. За умелые действия и личную храбрость он был награжден орденом Красного Знамени. Той же награды был удостоен и капитан Меньков.
Вместе с частями 115-й дивизии форсировал Неву и батальон 4-й бригады морской пехоты генерал-майора Б.Н. Ненашева. В районе Марьино, юго-западнее Шлиссельбурга, преодолели реку отдельные подразделения 1-й дивизии НКВД полковника С.И. Донскова, которым удалось закрепиться вдоль самой кромки берега. В составе 4-й бригады морской пехоты с первых минут боя за плацдарм действовала рота юнг школы боцманов с острова Валаам. Совершив 50-километровый марш, юнги, многим из которых не исполнилось и 17 лет, с ходу форсировали Неву и с боем ворвались на левый берег. Бой продолжался несколько часов. Атакующие подразделения захватили песчаный карьер и железнодорожную насыпь. Их дальнейшее продвижение было остановлено у противотанкового рва. В результате неоднократных атак рота захватила и этот рубеж, однако лишь немногим из юнг посчастливилось остаться в живых.
