Пребывание на плацдарме постоянно требовало от бойцов и командиров огромного физического и морального напряжения. Войска не имели надежных укрытий от артиллерийско-минометного огня и ударов авиации противника и несли большие потери. Норы, вырытые в песчаном обрыве реки, при близких разрывах снарядов и мин обваливались. Доставка подкреплений с правого берега была связана с огромными трудностями, так как переправы в любое время суток обстреливались артиллерийским и пулеметным огнем врага. Эвакуация раненых часто задерживалась. Из-за отсутствия топлива бойцы не могли обогреваться и сильно страдали от холода. Среди раненых и больных быстро росла смертность. Общие потери 8-й армии за неделю составили 6350 человек убитыми и ранеными
[208]
.
Крайне недовольный малоэффективными атаками соединений 8-й армии, Военный совет фронта решил заменить ее руководство. 17 ноября в командование армией вступил генерал-майор А.Л. Бондарев, сменив генерал-лейтенанта Т.И. Шевалдина. К концу месяца бои в районе Московской Дубровки приняли отчетливо выраженный позиционный характер. Части, находившиеся на плацдарме, получили задачу наносить противнику максимальный урон, уничтожать как можно больше его солдат и офицеров. Чтобы сблизиться с немецкими подразделениями, они старались прорыть в их сторону ходы сообщения, из которых забрасывали траншеи врага гранатами, уничтожали его отдельные огневые точки. Подобным образом действовал и противник. Так, солдаты 1-й восточно-прусской пехотной дивизии, оборонявшейся в районе Невского пятачка, ежедневно расходовали 8 тыс. ручных гранат, настолько близко располагались друг от друга позиции сторон
[209]
.
Ожесточенные бои шли в первой половине ноября в полосе 55-й армии, наносившей вспомогательный удар на мгинском направлении. Для прорыва обороны немецких войск на р. Тосна командование сосредоточило восточнее Колпино части 43, 70, 85, 90-й и 125-й стрелковых дивизий и 84-го отдельного танкового батальона. Из лучших бойцов здесь также были сформированы ударные полки. Утром 12 ноября соединения армии атаковали вражеские позиции. Наступление, начатое без должной артиллерийской подготовки и поддержки, развивалось трудно. К 16 часам подразделения 59-го ударного полка 85-й дивизии и 147-го ударного полка 43-й дивизии после ряда попыток выбили противника из Усть-Тосно.
Весь последующий день продолжалась ликвидация отдельных вражеских огневых точек, которые были блокированы нашими подразделениями. Из-за нехватки артиллерии против них действовали специальные саперные группы, уничтожавшие сооружения с помощью взрывчатки. Лишь к утру 14 ноября части 85-й дивизии полностью закрепили за собой местность севернее и южнее железнодорожного моста через р. Тосна. Однако попытки захватить плацдармы на правом берегу и продвинуться к Ивановскому потерпели неудачу. Не смогли прорвать вражескую оборону и другие соединения 55-й армии, наступавшие правее.
Дело в том, что при наступлении наших войск преобладали фронтальные атаки опорных пунктов противника. Характерным примером таких действий являлись безрезультатные атаки частей 43-й и 85-й стрелковых дивизий усть-тосненского узла сопротивления. Это было связано прежде всего с плохим знанием вражеской обороны, слабые места которой почти не выявлялись. В ходе неудачного наступления части 55-й армии только с 12 по 15 ноября потеряли 2650 человек убитыми и ранеными. Дальнейшие атаки пришлось прекратить. И все же войска Ленинградского фронта своими действиями на синявинском направлении сковали в районе Мги пять пехотных дивизий противника. В связи с этим командующий группой армий «Север» генерал-фельдмаршал В. фон Лееб 16 ноября докладывал в генеральный штаб сухопутных войск, что бои в районе между оз. Ильмень и Ладожским озером развиваются неудачно для его соединений и в ближайшее время можно ожидать удара советских войск в районе Тихвина.
Последняя в уходящем 1941 году попытка прорвать блокаду была предпринята в начале декабря. 2, 3 и 4 декабря соединения 8-й армии, усиленные несколько ранее 10-й стрелковой дивизией и 107-м танковым батальоном, неоднократно атаковали врага, стремясь прорвать его оборону в районе Московской Дубровки. Но ни одна из атак не увенчалась успехом. Некоторым подразделениям удалось подойти ко второй траншее противника, захватить несколько огневых точек. Большинство танков, поддерживающих действия пехоты, вскоре было подожжено и подбито.
Задачи Волховского и Ленинградского фронтов по прорыву блокады в декабре 1941 г.
О том, какое напряжение носили бои, свидетельствует отчет оперативного отдела штаба упоминавшейся уже 1-й немецкой пехотной дивизии: «За шесть недель боев отражено 79 разведывательно-поисковых операций со стороны русских, 60 их атак в составе одной или двух рот, 50 атак силою от батальона до дивизии. 17 раз русским удавалось ворваться в расположение немецких позиций, 17 раз их отбрасывали назад. Когда русские утром 1 декабря перешли в наступление большими силами, то немцы вынуждены были постоянно открывать заградительный огонь. После полудня один из дивизионов 1-го артиллерийского полка докладывал о выходе из строя пяти из одиннадцати орудий, у которых от перегрузки отказали стволы. Через девять дней после начала боев один из батальонов 1-го пехотного полка докладывал о наличии в боевом составе всего лишь 90 человек. В одном из батальонов 22-го пехотного полка осталось только 88 человек. Несколько месяцев назад все соответствовало штатному расписанию: 100 человек на роту, 400–500 на батальон, 1000 человек в полку, 10 000 – в дивизии»
[210]
.
Анализируя сегодня события тех дней, задаешься вопросом: почему командиры дивизий и полков настойчиво, раз за разом бросали свои соединения и части в неподготовленное наступление? Неужели они настолько не обладали военными знаниями и командирским чутьем, что не понимали бесперспективности и пагубности этих наступлений? В том-то и дело, что и обладали, и понимали. Но выбор у них был невелик: либо жертвовать жизнями подчиненных во имя выполнения приказа, либо расстаться со своими за его невыполнение. Вот характерный пример этого.
Командование Ленинградского фронта в лице Хозина и Жданова в переговорах со Сталиным, оправдывая неудачи наступления, отмечали, что «эта операция была сорвана благодаря трусливо-предательскому поведению командования 80-й дивизии. Командир дивизии Фролов за три часа до начала операции отказался от ее проведения. Операция была перенесена на следующий день и проделана, но внезапность была нарушена. Мы направляем вам представление с просьбой разрешить командира 80-й дивизии Фролова и комиссара дивизии Иванова судить и расстрелять»
[211]
. Интересно только, зачем испрашивается разрешение судить, если уже принято решение расстрелять?
