Произнесено это было так что Алексей просто молча поцеловал маленькую ручку в чернилах. Она ведь обещание сдержит. И…
Глаза у Софьи вдруг заблестели. Весело, озорно…
— Лешка, в твоих интересах выдать меня замуж, чтобы я успела подготовить смену из своих детей. Да и тебе жениться бы, чтобы наследники были.
Ну, Соня!
* * *
Иван Борисович Троекуров степенно поклонился его величеству и отступил назад, к стене зала.
Стар он, что уж там, тяжко ему постоянно на балах этих крутиться. А надобно…
Более‑то нигде столько нужного не узнаешь, как здесь, в этом вертепе разврата! Тоже скажете, галантные отношения! Да о какой галантности речь идет, когда ночные горшки опорожняют у дверей дворца? А его величество… подойти к нему боярин мог, только забив ноздри полосками смоченной духами ткани. Лучше уж дышать всем ртом, как рыба, чем такую вонь терпеть!
И то — иногда ничего не спасало!
Бал был в разгаре.
То и дело кто‑то из дам или кавалеров уединялся то у подоконников, то за ширмами, непринужденно испражняясь на мраморные полы… вот ведь!
В Кремле бы кто так сделать попробовал!
Да нашли бы негодяя — им бы полы и вытерли! А тут — в порядке вещей!
Время от времени парочки удалялись в темноту альковов — и оттуда доносились характерные звуки.
Боярин терпел.
И все больше понимал, что мудр государь не по годам.
Да, поехать сюда надобно. Посмотреть на принцесс надобно.
И понять лишний раз, что не подходят они. Дочери маркизы де Монтеспан? Нет уж!
Что сама маркиза резко не нравилась мудрому боярину — шлюха в павлиньих перьях, что ее дети.
Разряженные, разукрашенные, отлично осознающие свою значимость, и гордящиеся своим ублюдочным происхождением. Грубо?
Ну так правда же!
При живой жене девку свою перед людьми вставлять, детей от нее плодить и еще их на трон проталкивать? На Русь Святую?
Э, нет!
Кому другому такое счастье подарите, а мы с доплатой не возьмем!
Более серьезно посол приглядывался к Марии Генриетте, старшей дочери принца Орлеанского. Младшая была еще слишком молода. А вот старшая входила в возраст и была мила и обаятельна.
Но… нравы французского двора подействовали и на нее.
Принцесса была не умна, вовсе нет. Она была хитра, но ум — это ведь нечто другое? Может, потом она и станет мудрой. А может, и нет?
К тому же ее Людовик прочил в жены Карлу Испанскому.
Расстроить сей брак было бы несложно, но — к чему?
Получить в свой дом французскую вертиховостку, которая уже сейчас вовсю строила глазки мужчинам, кокетничала, разбивала сердца?
Нет уж!
Лучше на Руси девушку хорошую найти!
Людовик Четырнадцатый уже и так и этак пытался обрабатывать посла, но боярин искусно выскальзывал из рук.
Да, конечно. Государю отписал.
Государь размышляет.
Да, дофины прелестны. Но их происхождение…
Но я убеждаю государя, а то как же!
Троекуров вежливо отклонил приглашение очередной великосветской шлюхи уединиться. Только сифилиса ему и не хватало! А уж эта‑то дурная болячка тут свирепствует постоянно!
Тьфу! Вертеп разврата!
Иван Борисович тяжко вздохнул, достал платок и утер пот со лба. Эх, по возвращении домой опять все стирать, да в бане мыться.
Свинарник, одно слово. Нет уж!
Никаких французских принцесс на Руси не будет!
Если только Анна Мария Орлеанская, при условии, что девочка уедет уже сейчас и будет воспитываться в Кремле. Но на это Людовик не пойдет, ему нужен инструмент влияния, способный проводить его политику. Девочка же мала…
Ничего. Зато мы отсюда мастеров побольше сманим. Тех же гугенотов — талантливы ведь! Людовик в чем‑то умный, да где‑то и дурак дураком…
Иван Борисович вежливо отказал очередной шлюхе — вот ведь, знают, что человек недоступен — и лезут, словно им медом намазано, и принялся ждать своего времени. Король желал его видеть для беседы.
И верно.
Людовик в очередной раз намекал на старшую дочь Атенаис де Монтеспан, хмурил брови, заявлял, что 'Мы недовольны промедлением'…
Иван Борисович кланялся, вздыхал, заверял в своем вечном почтении…
Ничего. Найдется и на Людовика управа.
* * *
— Венчается раб божий Иван и раба божия Софья…
Софья терпела.
Уборы весом в мегатонну, обряды, идиотское поведение окружающих….
Можно подумать, у нее был выбор!
Наконец она решилась выйти замуж за Ванечку — пока это позволяла политическая обстановка.
Бояре сейчас ломали копья по поводу отъезда царевны Евдокии в Картли. Все‑таки выдавать царевну за малозначительного царька, который тут при дворе несколько лет обтирался, один кафтан пять лет носил — это точно был перебор! С их точки зрения. А вот Алексей был полностью — за! Это брак Софьи ему не до конца нравился.
Хотя бояре тоже поворчали. И чего это Морозов, почему ему такая честь?
Но — уже недолго. Ну, честь. Так ведь есть за что! Царский ближник, друг наилюбимейший, чего еще ждать? Вот то, что покои молодым были отведены в Кремле, их зацепило куда как поболее.
И чтобы утихомирить хотя бы самых противных ревнителей традиций, свадьбу играли по старым обычаям. Софья парилась под фатой и думала, что ей надо памятник за мужество поставить. И звезду героя.
Но наконец‑то их увели из церкви — и дышать стало чуть полегче.
Потом было пиршество, и Алексей сидел рядом. И шептался с Иваном.
Софья прислушалась.
Ан нет. Она слишком плохо подумала о своих мальчишках. Никаких мужских советов тут и рядом не было. Алексей искренне надеялся, что друзья его не покинут, а Иван успокаивал, объясняя, что Софья никогда брата не оставит, а он теперь крепче каната привязан. Ранее он хоть жениться мог на ком другом — и жена б могла на их дружбу повлиять.
А сейчас — все. Узы крепче стального каната.
Да, канаты…
Софья невольно задумалась о том, что постепенно на Руси начинал строиться свой флот. Пока — в Азове.
Были заложены верфи, были заложены корабли… да, пока лес был не очень хорошим, но начинать же надо с чего‑то? Пусть технологию хотя бы тут отработают.
Потом, потом будем строить боевые корабли. И ставить на них хорошие пушки.
