"ПРОЕКТ «ГЕНЕЗИС»
– Что это такое? – спросила она.
Джим резко поднял голову.
– Что именно?
У Джима расширились глаза, когда он увидел, что держит Кэрол, и он вырвал черную книжку у нее из рук.
– Дай сюда!
– Джим! – удивленно вскрикнула Кэрол.
– Извини, – спохватился он, не в силах скрыть волнение. – Я... я пытаюсь сопоставить все факты, и у меня... не получится, если... они все не будут под рукой. Понимаешь? Прости, что я сорвался. Извини.
Она заметила, что, говоря это, он закрыл дневник, который читал, и сунул черную книжку под него. Она никогда не видела его таким смущенным, таким растерянным, и ей стало не по себе.
– Джим, что случилось?
– Ничего, Кэрол, – ответил он, вставая с кресла.
– Я не верю тебе. Что-то в дневниках волнует тебя. Скажи мне, поделись со мной.
– Нет, нет. Все нормально. Просто чтение идет трудно. Когда я сам во всем разберусь, я подробно расскажу тебе. А сейчас... Я должен сосредоточиться. Я пойду с дневниками наверх, а ты почитай или посмотри телевизор.
– Джим, прошу тебя!
Он повернулся и пошел к лестнице.
– Не беспокойся, Кэрол. Просто дай мне немного времени побыть одному с этими материалами.
Она заметила, что по дороге из библиотеки он прихватил с собой и виски.
Время ползло медленно.
Кэрол пыталась чем-нибудь заняться, но это оказалось не просто. Одержимость Джима этими дневниками и то, как он только что набросился на нее ни с того ни с сего, не давали ей покоя и мешали читать или даже смотреть новый цветной телевизор, стоявший в углу библиотеки. Большую часть вечера Кэрол переключала его с одного канала на другой. «Мстители» показались ей скучными, «Деревенщины из Беверли» и «Зеленые акры» еще более нудными, чем обычно, и даже «Шоу Джонатана Уинтерса» не сумело выдавить из нее улыбки.
Около одиннадцати она не выдержала и поднялась в верхнюю библиотеку, чтобы оторвать Джима от этих проклятых дневников.
Дверь оказалась запертой.
Уже встревоженная, Кэрол стала стучаться в нее.
– Джим, с тобой все в порядке?
Она услышала шелест страниц за дверью, потом Джим открыл ей. Он стоял в дверном проеме, не давая ей войти. Вид у него был затравленный.
– Что тебе? – пробормотал он.
От него пахло виски.
– Уже поздно, – сказала она, стараясь говорить спокойно, – давай на сегодня закончим.
Он покачал головой:
– Не могу, я должен еще задержаться.
– Вернешься сюда утром со свежей головой. Тебе все тогда может представиться в ином...
– Нет! Я не могу сейчас остановиться! Еще не могу! Ты поезжай домой. Возьми машину, а я останусь здесь. Приду домой позже.
– Ты собираешься идти пешком? Это несерьезно! Ты замерзнешь!
– Идти-то всего милю. Мне будет полезно прогуляться.
– Джим, это безумие. Что случилось? Почему ты не можешь сказать мне, что...
– Прошу тебя! – ответил он. – Уезжай домой и оставь меня одного. Я не хочу сейчас, обсуждать это.
С этими словами он закрыл перед ней дверь. Она услышала, как щелкнул замок.
– Замечательно! – воскликнула Кэрол.
Она спустилась вниз, схватила пальто и поехала домой на «Дж. Кэрролл». Где-то в пути ее злость сменилась тревогой и страхом. Джим выглядел испуганным.
Глава 10
1
Вторник, 5 марта
Ты идешь сквозь туман по грязным улицам Страсбурга и слышишь стоны из-за стен чумных бараков. Два месяца назад, когда ты приехала из Генуи, улицы этого города кишели людьми. Теперь ты можешь пересчитать прохожих по пальцам одной руки. В отличие от тебя, они спешат мимо, прижимая к лицу букетики, чтобы защититься от заразы и не чувствовать запаха тления, окутывающего город, точно саван.
Страх. Страх удерживает немногих оставшихся в живых жителей в домах за наглухо закрытыми ставнями и запертыми дверьми. Они выглядывают наружу только через щели; ими владеет страх заразиться чумой, которая неизвестно как и откуда появилась, страх, что наступает конец света.
Может быть, так оно и есть. Двадцать миллионов Мертвых за последние четыре года – епископы и нищие, князья и крестьяне, ибо чума косит все сословия. Не хватает крестьян, чтобы обрабатывать поля, не хватает рыцарей, чтобы заставить работать оставшихся в живых. Ты видишь, как рушится весь общественный строй Европы.
Страх. Воздух пропитан страхом, сдобрен печалью, приправлен смертными муками свирепствующей болезни. Люди винят Бога, винят расположение планет, винят евреев.
Страх. Ты глубоко вдыхаешь его, пьешь, как животворный бальзам.
Ты находишь нужный тебе дом и решительно входишь внутрь. В доме семь человек – двое взрослых и пятеро детей, но никто не задерживает тебя. Нет, уцелевшие молят тебя о помощи. Еще двое умерли после того, как ты заходила накануне вечером. Теперь живы только отец и одна из дочерей... У обоих мокнущие опухоли величиной с яйцо в паху и под мышками. Глаза их лихорадочно блестят, щеки ввалились, язык и губы распухли и потрескались. Хриплым шепотом они молят тебя о глотке воды.
Ты на мгновение склоняешься над ними, упиваясь их страданиями, потом отходишь и направляешься дальше в заднюю комнату. Ты поднимаешь с пола плетеную крысоловку, в которую вчера положила для приманки сыр, и чувствуешь тяжесть визжащей добычи.
Крысы. Их две. Хорошо! Теперь у тебя достаточно больных грызунов. Можно двигаться дальше.
А тебе надо двигаться дальше. Болезнь начинает идти на убыль, распространение ее замедляется. Ты не можешь этого допустить. Чума слишком прекрасна, ты должна продлить экстаз, который она тебе дарит.
Ты направляешься обратно на улицу. Твоя лошадь и нагруженная повозка ждут в конюшне. Тебе обязательно нужно ехать в Нюрнберг, где, говорят, нет чумы.
Ты это исправишь.
Но ты задерживаешься в первой комнате около отца и дочери. Их мучения так совершенны! Ты подвигаешь стул и садишься, чтобы наблюдать их...
~~
Кэрол проснулась в холодном поту, вся дрожа. Еще один отвратительный кошмар. Она теперь боялась ложиться спать. Кэрол протянула руку к Джиму и смертельно перепугалась, не обнаружив его рядом.
Вчера вечером она допоздна ждала его в постели, пытаясь отвлечься новым бестселлером Флетчера Небеля, но даже «Исчезнувшие» не помогли ей бодрствовать. Она уснула до того, как пришел Джим.
