– Мы ведь собирались выяснить, кто была твоя мать! Без этого очерк получится незаконченным.
При упоминании о матери странное выражение в глазах Стивенса стало еще заметнее.
– Мне очень жаль. Тебе придется обойтись тем, что ты имеешь. Или еще лучше вообще откажись от этого очерка.
– Ни за что на свете, сукин ты сын! Этот очерк – мой счастливый билет, возможность бросить к чертовой матери «Экспресс». Ты не отнимешь ее у меня!
– До свидания, Джерри!
Он захлопнул дверь. В ярости Беккер пнул ее ногой и поспешил назад через ворота к своему «битлу», готовый заорать от бешенства. И тут он понял, что было во взгляде Стивенса.
Он боится меня?
Эта мысль ему сразу понравилась. Он не мог вспомнить случая за всю свою жизнь, чтобы его боялись. Было так приятно почувствовать себя сильным.
Поведению Стивенса могло быть лишь одно объяснение: он нашел в своем прошлом какие-то факты, которые не хотел разглашать. Все дело в этом.
Джерри Беккер поклялся не мытьем, так катаньем добраться до этих фактов.
4
– Джим?
Никакого ответа.
Похоже, дома его нет. Кэрол поняла это, как только вошла, но все же окликнула Джима.
Так тихо! В лучах послеполуденного солнца, светившего в окна фасада, блестели и кружились пылинки. Кэрол поискала записку. Не найдя ее, она сразу направилась к телефону звонить в особняк.
Кэрол по-настоящему рассердилась. Она не в силах больше все это переносить. Этот день должен был стать одним из самых радостных в ее жизни. Она проводила счастливого и благодарного Додда и его дочерей домой – он будет жить у Морин, а Кэтрин будет брать его на уик-энды. Кэрол чувствовала бы себя на седьмом небе, если бы не все эти тайны и увертки Джима.
Она уже хотела набирать номер, когда услышала какой-то шелест из кабинета.
Сделав всего один шаг и вытянув шею, она увидела профиль Джима: он сидел на диван-кровати.
Джим смотрел в пространство. Он выглядел таким потерянным, таким несчастным, что она чуть не расплакалась. Шагнув к нему, Кэрол увидела, что он закрыл глаза и откинул голову на спинку дивана. Дыхание его замедлилось и стало ровным, с лица исчезло напряженное выражение – он уснул.
Несколько минут Кэрол смотрела на мужа. У нее не хватило духу разбудить его. По крайней мере на время он убежал от тех демонов, что преследовали его.
А потом она увидела, откуда взялись эти демоны – дневники из сейфа лежали на подушке рядом с Джимом. Ее первым движением было схватить их и самой выяснить, что могло так потрясти его, но она заколебалась. Вдруг он проснется и увидит, как она крадется из комнаты, унося эти дневники? Что он тогда подумает о ее попытке вторгнуться в нечто глубоко личное для него?
Но, черт возьми, это ведь касается и ее!
На цыпочках она подошла к дивану и тихонько стащила папки с подушки. В какой-то момент, когда она поднимала всю кипу папок, маленькая черная книжка почти выскользнула у нее из рук и чуть не упала на колени Джиму, но она удержала ее и бесшумно выскользнула из комнаты, не разбудив его.
Она понесла дневники в спальню и дрожащей рукой стала перелистывать одну из серых папок.
5
Джерри Беккер остановился у тротуара через улицу примерно в пятидесяти футах от дома Стивенсов. До этого он ехал за Джимом, когда тот шел пешком из особняка Хэнли. Беккера так и подмывало разогнать машину и переехать чванливого ублюдка. Это положило бы конец всему дерьмовому делу. Он мог завершить свой эксклюзивный очерк некрологом.
Но тогда слишком много вопросов осталось бы без ответа.
Поэтому он немного поездил после того, как жена Стивенса вернулась домой, а теперь, когда хорошенько стемнело, вернулся на прежнее место. Он решил сидеть здесь на холоде и наблюдать за домом, пока не станет ясно, что супруги отправились спать. А потом на рассвете он вернется с термосом кофе, чтобы вести слежку, ездить вокруг, не теряя Стивенса из виду и терпеливо ожидая, не выдаст ли он себя чем-нибудь.
Джерри закурил сигарету с марихуаной и завернулся во взятое с собой шерстяное одеяло. Он не спускал глаз с освещенных окон, убежденный, что, если будет здесь рядом достаточно долго, его время придет. Он был уверен, что стоит ждать.
6
Прошло много часов, а Джим все еще крепко спал, возможно, впервые с понедельника. И слава Богу, потому что Кэрол ничего не удавалось найти. Она в отчаянии встряхнула головой, берясь за очередную серую папку. Записей было слишком много и, не имея представления, что именно она ищет, Кэрол могла до утра разбирать трудный почерк Хэнли, так ничего и не узнав.
Она открыла посредине черную книжку, и у нее перехватило дыхание при виде обращения на первой странице текста. Она инстинктивно почувствовала – это то, что она искала.
Кэрол стала читать.
Глава 11
6 ЯНВАРЯ 1963
"Дорогой Джим!
Сегодня день твоего совершеннолетия. Тебе исполнился двадцать один год. Я намерен в течение нескольких ближайших дней писать тебе это письмо, которое, я молю Бога, ты никогда не прочтешь.
Но если ты сейчас держишь его в руках, значит, случилось нечто ужасное.
Я очень об этом сожалею.
Ты не должен был ничего знать о своем происхождении. Ты должен был жить нормальной, счастливой, созидательной жизнью, а потом, может быть, повторяю – может быть, после того, как я давно буду покоиться в могиле, а ты умрешь естественной смертью, то, что ты сейчас узнаешь, будет обнародовано.
Но, если ты читаешь это письмо, значит, меня нет в живых, и Дерра тоже, и все, что я задумал, приняло совсем неожиданный оборот.
Вот почему я пишу это письмо. Пишу, чтобы поставить все на свои места. В папках, запертых в шкафу, ты найдешь те же факты, записанные день за днем гораздо более подробно, но почти или вовсе не дающие понятия о перспективах. (Обращаясь к прошлому, скажу: представляй я тогда эти перспективы, вряд ли зашел бы так далеко.) Это письмо – краткое изложение всего, что произошло.
То, что ты сейчас прочтешь, покажется тебе совершенно невероятным. Если ты решишь этому не поверить, я буду только рад. Возьми папки с записями и это письмо и сожги их, ничего дальше не читая. Твоя тайна останется нераскрытой. Но я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой, и поэтому уверен, что ты на это не согласишься. Ты станешь искать и копать, гоняться за фактами и не успокоишься, пока не найдешь все ответы. В конце концов, именно так поступил бы я.
Для меня все началось в 1939 году.
Уверен, что правительство к этому времени уже несколько лет вынашивало подобную идею. Не надо было быть евреем, чтобы не остаться равнодушным к гитлеровскому бряцанию оружием в тридцатые годы и бесконечным разглагольствованиям о тысячелетнем рейхе во главе с чисто арийской расой господ. Все это беспокоило многих в нашей стране, в том числе и меня. Вопросы евгеники (этот термин вышел из употребления в наши дни, он означает совершенствование рода человеческого путем селекции), так вот, эти вопросы тогда очень занимали меня и, полагаю, нередко обсуждались на приемах и коктейлях в Госдепартаменте.
