– Раз уж ты здесь, не могла бы ты мне вкратце напомнить, что у нас завтра на повестке дня? Я бы подготовил все, что от меня зависит.
Что бы ни беспокоило ее, все мигом исчезло, едва она вновь стала образцовой секретаршей.
– Единственное срочное дело – выделение группы на сторожевую работу. У клиента ценный груз, и нам нужно стеречь его завтра ночью.
– Сторожить? – нахмурился я. – А разве это не низковато для нашей конторы?
– Я тоже так думала, – сладко улыбнулась она. – Но ты, очевидно, думал иначе, когда подрядил нас на это две недели назад. Услуга одному из твоих партнеров по «деловым обедам». Помнишь?
– Верно. Ну, я думаю, мы можем бросить на это Глипа. Отправь его туда… и вели Нунцио не спускать с него глаз.
– Ладно.
Она направилась было к выходу, но задержалась в дверях.
– Так что насчет Ааза?
Я уже снова начал погружаться в предложения, и мне пришлось с усилием вернуть свое внимание к разговору.
– А что насчет него?
– Ничего. Забудь про мой вопрос.
Да, вне всякого сомнения, с сотрудниками моими определенно происходит что-то странное. Покачав головой, я снова обратился к предложениям.
Рассказ Глипа
Когда в разговоре с коллегами из драконьего общества возникает тема домашних любимцев, неизбежно завязывается спор об относительных достоинствах и недостатках людей в качестве оных. Во время таких сборищ я традиционно сохранял почтительное молчание, так как был самым юным из присутствующих и, следовательно, обязанным учиться у старших. Из этого, однако, не следует, будто у меня нет своего мнения по данному вопросу. У меня есть на этот счет множество всяких теорий, и именно по этой причине я ухватился за шанс испытать их на молодом, но дерзком объекте, каким был Скив, когда я впервые с ним столкнулся. Дальше я расскажу… или нет, не буду забегать вперед. Все должно быть по порядку. Я – существо организованное. И между прочим, известное вам по ранее описанным приключениям. Вот, скажем…
– Глип! Поди-ка сюда, парень.
А это Нунцио. Он неорганизованный и невоспитанный. И следовательно, как это часто бывает, когда имеешь дело со Скивом и довольно сомнительной его компанией, я предпочел не обращать на него внимания. Но все же это затрагивает очень интересный вопрос, и мне, вероятно, есть смысл кое-что здесь прояснить, прежде чем продолжать рассказ.
Так вот, для этой сомнительной компании (и для читателей первых книг) я просто Глип. Собственно, так меня сейчас и окликнули. Довольно грубо, должен заметить. Ради удобства я буду продолжать называться для вас этим именем, избавив себя от тяжкой задачи объяснять вам, как произносится мое настоящее имя. Прежде всего вряд ли кому из вас удастся физически воспроизвести необходимые звуки, и никакого моего терпения не хватит, чтобы втолковать что-либо представителям рода людского. К тому же у драконов в обычае называться кличками для таких вот межвидовых эскапад. Это спасает от смущения, когда человеческие хроникеры искажают факты при записях происшествий… и делают это неизменно.
Пусть тех, кто знаком с моим прославленным словарем из одного слова, не удивляет мой связный слог. Причина тому как проста, так и логична. Во-первых, для дракона я все еще очень молод, а голосовые связки у нас полностью развиваются к зрелому возрасту. Разумеется, я вполне могу разговаривать и общаться с представителями моего вида, но для пространного разговора с людьми на их наречии я буду готов лет этак через двести, когда мой голос научится произносить особую комбинацию человеческих звуков и тонов.
Что же касается моего умственного развития, то надо учесть огромную разницу в продолжительности жизни. Человек, проживший сто лет, считается исключительным, в то время как даже тысячелетние драконы не считаются старыми среди друзей и родственников. Перечислять все вытекающие отсюда наши особенности слишком долго, но важно только одно – хотя для дракона я, возможно, и молод, но вполне могу считаться самым старшим среди тех, кто присоединился к Скиву. Конечно, людям далеко до моей породистости и воспитанности, и поэтому они, как правило, не склонны внимать более старым и умудренным опытом представителям своей среды, не говоря уже о том, чтобы чему-нибудь у них учиться.
– Эй, Глип! Ты слышишь меня? Сюда, парень.
Я устроил целый спектакль из покусывания своей ноги, словно та зачесалась. Люди обычно не способны воспринимать тонкости общения и не в состоянии даже определить, когда их преднамеренно игнорируют, не говоря уже о том, чтобы сделать соответствующие выводы. Я это понял и изобрел технику наглядной демонстрации своей занятости, специально для случаев особенно грубого или неуважительного к себе обращения. Это частенько действует успокаивающе и на людей, и на мою нервную систему. Пока эта техника срабатывает в двадцати процентах случаев, что значительно превышает показатели успеха любой другой моей тактики. К несчастью, данный конкретный случай не входил в эти двадцать процентов.
– Я с тобой говорю, Глип. Ты намерен идти, куда я тебе велю, или нет?
Я-то скорее всего когда-нибудь научусь говорить на языках иных видов, а вот в том, что Нунцио или Гвидо овладеют своей родной речью хоть через сколько времени, я сильно сомневаюсь. Это почему-то напоминает мне давний рассказ одной из моих теток о том, как она встретила в далекой стране человека и спросила его, не уроженец ли он данной местности. «Я не уроженец! – ответил он. – Я здешний!» И тетке в ответ на такой пассаж ничего не оставалось, как только съесть его. Я бы поступил точно так же.
Нунцио все еще разорялся своим писклявым, мальчишеским голосом, который так удивляет, когда впервые его слышишь. Только теперь он обошел меня кругом и пытался подтолкнуть в указанном им направлении. Хотя для человека он впечатляюще силен, я значительно превосхожу его в весе, чтобы быть уверенным в том, что он не сможет меня сдвинуть, пока я сам не решу откликнуться на его обращение. И все же его ужимки раздражали, и я размышлял, не поучить ли его манерам, хлестнув по нему легонечко хвостом. Но решил, конечно, этого не делать. Даже самые сильные люди опасно хрупки и уязвимы, а я не желал расстроить Скива, лишив его одного из товарищей по играм. Подобная травма может отбросить воспитание моего домашнего любимца на много лет назад.
Тут я вдруг заметил, что дыхание Нунцио становится затрудненным. Поскольку он уже продемонстрировал свою эмоциональную нестойкость, я забеспокоился, что у него может случиться сердечный приступ, прежде чем он от меня отвяжется. Мне его кончина, понятно, была ни к чему, и я решил ему подыграть.
Задержавшись на столько, сколько требовалось для ленивого зевка, я поднялся и легко проследовал в указанном направлении… сперва чуть скользнув вбок так, чтобы он упал ничком, когда наляжет на меня в следующий раз всем своим весом. Я рассудил, что если он недостаточно крепок даже для того, чтобы пережить простое падение, то мой домашний любимец прекрасно обойдется без его общества.
