Обмен оказался выгодным, но, к сожалению, больше товара у нас не было – ведь ножи были нужны нам так же, как и им. Думаю, моряки не расстались бы со своими ножами, не будь такой необходимости в пище.
Как бы то ни было, вскоре мы обнаружили, что леса полны дичи, которую можно убивать, не ссорясь с туземцами. Мы на целые дни уходили на охоту и всегда приносили что-нибудь с собой. Обмениваться с туземцами нам было нечем, а на накопленные деньги мы долго не просуществовали бы, но все же созвали общий совет, подсчитали и сложили свои капиталы вместе.
Впрочем, и деньги принесли мало пользы, потому что племя не знало ни цены их, ни назначения и не умело сравнивать золото с серебром. Так что наша наличность, которой оказалось немного, была бесполезна, поскольку не годилась на то, чтобы купить съестного.
Мы не знали, как выбраться из этого проклятого места, но, посовещавшись, решили, что, раз с нами два плотника с полным набором инструментов, нужно соорудить лодку и отправиться в Гоа или выйти в море и высадиться в каком-нибудь более подходящем месте.
Разговоры на той сходке были малоинтересными, но стали введением к замечательным приключениям, случившимся под моим командованием в тех краях много лет спустя. Поэтому полагаю, что окончание этого рассказа будет отнюдь не лишним.
Я не возражал против постройки лодки, и мы немедленно взялись за работу. Но сразу же возникли большие затруднения: не было пил, чтобы подготовить доски; гвоздей, болтов и скоб, чтобы скреплять части; дегтя, вара и смолы, чтобы крепить и смазывать швы и тому подобное. Наконец один из нас предложил вместо того, чтобы строить барк
[25]
, или шлюп
[26]
, или шалуп
[27]
, сделать большую пирогу, или каноэ, что нетрудно даже при отсутствии всяческого инструмента.
Но другие возражали, что нам никогда не удастся сделать каноэ достаточно большое, чтобы переправиться через океан, что нужно идти к Малабарскому
[28]
побережью; что каноэ не только не перенесет морского перехода, но и не выдержит груза. Ведь нас двадцать семь человек, поклажи много, да еще придется взять съестные припасы.
Я на сходках обычно молчал, но на этот раз, видя, что мои соратники не знают, какое судно лучше построить, как его строить и что нам годится, заявил, что все они заблуждаются. До Гоа на Малабарском побережье в каноэ не доплыть. Пусть каноэ и вместит нас всех и вынесет морской переход, но не поднимет наших запасов, особенно воды. Пускаться в такое приключение означает идти на верную смерть. И все же я стоял за каноэ.
Они отвечали, что все, сказанное мною, и так ясно, но не понятно, чего я добиваюсь, сначала говоря о том, как опасно плыть в каноэ, а после советуя строить его.
На это я отвечал, что наша задача не в том, чтобы на каноэ совершить все путешествие. Ведь море бороздит не одно наше судно, а потому нужно плыть вдоль острова и захватить первое судно, которое окажется лучше нашего, а потом – следующее. И так мы авось да доберемся до хорошего корабля, который доставит нас куда угодно.
– Прекрасный совет, – согласился один моряк.
– Превосходный совет, – поддержал его другой.
– Да, да, – вмешался пушкарь, – английский пес дал дельный совет, но это прямой путь на виселицу. Негодяй подкинул нам идею заниматься воровством, пока от маленького суденышка мы не доберемся до большого корабля. Но так мы сделаемся пиратами, конец которым – на виселице.
– Называй нас пиратами, если хочешь, и верно то, что, если мы попадем в дурные руки, с нами расправятся, как с пиратами, но мне наплевать. Я буду пиратом. Ей-богу, лучше повиснуть на рее как пирату, чем подыхать здесь с голоду. Я считаю, что совет правильный.
И все закричали:
– Давай каноэ!
Пушкарь подчинился большинству, но, когда совещание закончилось, подошел, взял меня за руку, поглядел серьезно на ладонь, взглянул мне в лицо и произнес:
– Парень, ты рожден, чтобы натворить кучу бед. Рано ты начинаешь пиратствовать. Но берегись виселицы! Берегись виселицы, потому что ты станешь выдающимся вором.
Я рассмеялся и ответил, что не знаю, кем стану, но пока положение наше таково, что я без зазрения совести готов заграбастать первое подвернувшееся судно, лишь бы оказаться на свободе. Только бы попалось судно и только бы добраться до него.
Во время нашего разговора кто-то из стоявших у дверей хижины услыхал, что плотник крикнул с холма: «Парус! Парус!»
Мы тут же выскочили, но, хотя даль и была ясная, не увидели ничего. Однако плотник продолжал кричать, поэтому мы взбежали на холм и оттуда отчетливо рассмотрели корабль. Он находился весьма далеко, вернее, слишком далеко, чтобы заметить сигнал. Как бы то ни было, мы развели на холме костер – навалили дров, сколько удалось собрать, и дымили что было мочи. Через время пушкарь в подзорную трубу увидел, что корабль, распустив паруса под норд-остом, не обращая внимания на наш сигнал, повернул к мысу Доброй Надежды. Увы, нам он утешением не стал.
И потому мы немедленно принялись сооружать каноэ. Выбрали большое дерево. В нашем распоряжении было три добрых топора, с помощью которых удалось свалить его, правда, после четырехдневной непрерывной работы. Я не помню теперь, какой породы было это дерево и каких размеров, но припоминаю, что оно было огромным и когда, спущенное на воду, поплыло, не переворачиваясь, мы обрадовались, как не радовались бы, пожалуй, получив настоящий военный корабль.
Каноэ оказалось таким большим, что легко приняло нас всех и могло бы вынести еще две-три тонны груза. Мы начали даже подумывать, не идти ли морем прямо на Гоа, но были вынуждены отказаться от этого намерения: нам не хватило бы съестных припасов, у нас не было бочек для свежей воды, а также компаса и необходимого укрытия на случай непогоды или чрезмерного солнца. Вот так получилось, что все охотно согласились с моим предложением курсировать вблизи берега в надежде, что из этого что-то выйдет.
Однажды мы все вместе вышли в море и чуть не погибли. Мы отошли не более полулиги от берега, как вдруг поднялось изрядное волнение, хотя и без большого ветра, и наше каноэ закачалось так, что мы были уверены: оно перевернется! Мы дружно принялись направлять его к берегу. Постепенно каноэ пошло ровнее, и после немногих хлопот нам удалось причалить.
Мы оказались в весьма бедственном положении, хотя, правду сказать, туземцы относились к нам хорошо и часто приходили побеседовать с нами.
Один из наших, то ли точильщик, то ли токарь, как-то спросил плотника, нет ли у него напильника, и услышал в ответ:
– Есть, только маленький.
