Когда с церемонией было покончено, мы занялись вопросом, где добыть пропитание как для нас самих, так и для наших пленников. Мы объяснили это князьку. Он знаками передал мне, что если я отпущу одного из пленных в поселение, то он принесет съестное и добудет вьючных животных для перевозки нашей поклажи. Я не знал, верить ли ему. Видя, что я раздумываю, не сбежит ли посланец, князек знаками выразил совершеннейшую верность, собственными руками повязал вокруг шеи веревку и передал мне ее конец, давая понять, что я могу повесить его, если пленный не вернется. Тогда я согласился. Князек отдал посланному множество приказаний и отпустил его, указывая на солнечный свет, что, очевидно, должно было обозначать распоряжение, в котором часу вернуться.
Парень пустился бежать и не убавлял ходу, пока не скрылся из виду. Из этого я заключил, что ему предстоял немалый путь. На следующее утро, часа за два до назначенного времени, черный князек (так я его называл) поманил меня рукой и, окликнув на свой обычный лад, пригласил следовать за ним. Он указал мне на пригорок, милях в двух от нас, и я ясно различил небольшое стадо и при нем несколько человек. Это, как знаками сообщил мне князек, был посланец, а с ним несколько человек и скот для нас.
Точно в назначенный час посланный приблизился к нашим хижинам, приведя с собой много коров, ягнят, около шестнадцати коз и четырех бычков, которые были обучены переносить грузы.
Таким образом, съестных припасов у нас оказалось достаточно. Что же до хлеба, то мы вынуждены были обходиться кореньями, как и прежде. Теперь мы начали подумывать о больших мешках, вроде солдатских ранцев, чтобы неграм было в чем, да и удобнее, носить поклажу. Когда козы были зарезаны, я распорядился, чтобы их шкуры растянули на солнце, и за два дня они высохли как нельзя лучше. Таким образом нам удалось изготовить необходимые мешки, и мы принялись распределять по ним свою поклажу. Но когда черный князек узнал о назначении мешков и попробовал, насколько удобно нести в них груз на спине, то только улыбнулся и снова послал куда-то своего человека. Тот пришел с двумя туземцами и принес целый груз шкур, выделанных лучше, чем наши, – то были шкуры каких-то других зверей, мы даже не знали, как они называются.
Эти двое доставили черному князьку два копья – вроде тех, какие пускаются в ход при сражениях, но тоньше, чем обычные. Они были сделаны из гладкого черного дерева, красивого, как эбеновое, и заканчивались зубом какого-то зверя, какого – мы не знали. Наконечник был прочно надет, а зуб, хотя и не толще моего большого пальца, был так крепок и заострен, что я ничего подобного прежде не видел.
Мы уже готовились отправиться в путь, когда князек явился ко мне и, указывая во все стороны света, знаками спросил, куда мы собираемся идти. Когда я показал ему, что путь наш к западу, он тут же сообщил, что несколько севернее есть большая река, по которой наш барк сможет пройти на много лиг прямо на запад. Я сразу же расспросил об устье реки. Оно, как я понял, находилось на расстоянии однодневного пути; в действительности же, по нашим расчетам, оказалось в семи лигах расстояния. Я считаю, что это и есть та большая река, которую наши картографы помещают на крайнем севере Мозамбика и которая называется Квиллоа
[43]
.
Итак, посовещавшись, мы решили поместить князька на судне, напихать туда же пленных, сколько удастся, и двинуться вдоль берега к реке. А восемь из нас в полном вооружении отправятся берегом, чтобы на реке повстречаться с остальными. Дело в том, что князек вывел нас на возвышенность, откуда мы ясно увидели реку не далее чем в шести милях.
Мне выпало идти по суше и быть начальником всего каравана. Со мной было восемь наших и тридцать семь пленных, но без поклажи, так как вся она находилась на борту. Мы гнали с собой бычков, и никогда я не видел скотины более кроткой, более охочей к работе и переноске тяжестей. Негры ездили на них, по четверо на одном, и бычки покорно шли. Они ели из наших рук, лизали нам ноги и были послушными, как собаки.
Мы гнали с собой шесть или семь коров для еды. Наши негры ничего не знали о том, как сохранить мясо засолкой и вялением, пока мы не показали им, как это делать. Они охотно взялись за это занятие и несли соль долгое время, когда выяснилось, что больше она нам попадаться не будет.
Переход к реке берегом был легок, и добрались мы туда всего лишь за день, так как расстояние, как уже было сказано, не превышало шести английских миль. Благодаря этому мы дошли до места на добрых пять дней раньше, чем пустившиеся по воде, так как тем мешал ветер, да и сам путь по реке вдоль большой извилины или загиба равнялся приблизительно пятидесяти милям.
Свободное время мы потратили на то, чтобы воплотить идею, поданную двумя туземцами, которые принесли копья князьку, а именно сделать из козьих шкур бутыли для свежей воды – как видно, туземцы предвидели, что нам придется испытать в ней нужду. И негры так ловко сделали это из принесенных шкур, что прежде, чем прибыло наше судно, у каждого была бутыль вроде пузыря для свежей воды. Эту бутыль носили через плечо на ремешке шириной дюйма в три, похожем на ремешок фузеи.
Наш князек, чтобы уверить нас в миролюбии своих подданных во время перехода, приказал связать их по двое запястьями – подобно тому, как мы в Англии надеваем ручные кандалы на арестованных. Он настолько сумел убедить дикарей в необходимости этого, что поручил четырем из них связать остальных. Но, оценив, что пленные так тихи и, главным образом, так покорны ему, мы, отойдя подальше от их родных мест, освободили пленников. Впрочем, князек, когда вновь оказался с ними, опять связал их, и так, связанные, они шли довольно долго.
Местность на речном берегу была возвышенная, совершенно без болот и трясин. Вокруг была хорошая трава, и всюду, куда мы ни шли или ни глядели, пасся скот. Правда, не было здесь деревьев, по крайней мере поблизости от нас. Но в некотором отдалении мы видели прекрасные дубы, кедры и сосны, причем некоторые из них были изрядной величины. Река шла широким открытым руслом, шириной приблизительно с Темзу под Грэйвзендом
[44]
, и мы как раз вошли в прилив, который нес нас около шестидесяти миль. Русло было глубокое, воды оказалось вполне достаточно на долгий путь. Словом, мы бодро шли вверх по реке при попутном ветре, все еще дувшем с востока и с востоко-востоко-севера. Легко преодолели мы также и отлив, в основном потому, что река была широка и глубока. Но когда мы перевалили за черту прилива и пришлось иметь дело с обычным течением реки, то убедились, что оно нам не под силу, и стали подумывать о том, чтобы бросить наш барк. Но князек не хотел соглашаться с этим. На судне был изрядный запас веревок, изготовленных, как я уже описывал, из циновок и водорослей, и он приказал всем находившимся на берегу пленным взяться за эти веревки и, идя берегом, тянуть нас на буксире. И когда мы в помощь им подняли паруса, негры потащили нас с отменной быстротой.
Так река несла нас, по нашим подсчетам, около двухсот миль, а затем стала быстро сужаться и достигла ширины Темзы в окрестностях Виндзора. Еще через день мы добрались до изрядно напугавшего нас великого водопада, или падунца. Вся масса воды, как мне кажется, падала с отвеса примерно в шестьдесят футов высотой с таким шумом, что можно было оглохнуть. Мы услышали этот шум еще за десять миль до того, как добрались до водопада.
